Малкольм Гладуэлл - Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов

С самого начала она была буквально помешана на общении с семьями участников программы. Она хотела узнать их как можно ближе. Но, к своему удивлению, столкнулась с многочисленными трудностями. Для начала она разослала письма в каждый дом, приглашая семьи в местную церковь на групповую встречу. Не пришел ни один человек. Тогда Джафф с командой отправилась обходить дома. И снова тупик. «Мы обошли все семьи, всех 106 детей. И слышали только: “Убирайтесь к черту. Не смейте приходить в мой дом”».

Ситуация кардинально изменилась спустя многие месяцы существования программы. «Есть один ребенок, – рассказывает Джафф, она называет его условно Джонни Джонс. – Очень трудный ребенок. Тогда ему было лет четырнадцать-пятнадцать. Жил он с семнадцати– или восемнадцатилетней сестрой. Их мать обреталась в Квинсе. Даже она нас ненавидела. Никого, с кем мы могли бы наладить контакт. И вот в ноябре 2007 года, в среду, в канун Дня благодарения, Дэвид Глассберг заходит в мой кабинет и говорит: “Все ребята из команды сбросились и организовали для Джонни и его семьи праздничный ужин”.

Я удивилась: “Ты шутишь?” Джонни был очень трудным подростком.

А он продолжает: “Знаешь, почему мы так поступили? Этого ребенка мы можем потерять, но в этой семье еще семь других детей. Мы должны что-то для них сделать”.

У меня в глазах стояли слезы. И Дэвид спросил меня: “У нас столько семей. Что будем делать?” Десять утра, канун Дня благодарения, и я говорю: “Дэйв, что если я пойду к комиссару полиции и попробую стрясти с него две тысячи долларов, чтобы купить каждой семье по индейке? Сможем это организовать?”»

Она поднялась на верхний этаж, где располагалось руководство, и две минуты уговаривала комиссара полиции. «Я сказала: “Вот что сделали Дэйв Глассберг с командой. Я хочу купить 125 индеек. Можно ли достать деньги?” Он ответил утвердительно. Глассберг и команда работали сверхурочно. Они нашли индеек и авторефрижераторы и в тот вечер ходили из квартиры в квартиру по всему Браунсвиллу. Мы сложили индейки в пакеты и прикрепили открытку: “От нашей семьи вашей семье. Счастливого Дня благодарения”».

Джафф сидит в своем кабинете в главном полицейском управлении Нью-Йорка в центре Манхэттена. Она в форме, высокая и грозная женщина, с густыми черными волосами и отчетливым бруклинским акцентом.

«Мы стучали в дверь, – продолжает она. – Обычно открывали мать или бабушка. И сразу же кричали: “Джонни, полиция”. Так и кричали. Я здоровалась: “Здравствуйте, миссис Смит, я шеф Джафф. У нас для вас подарок на День благодарения. Мы хотели пожелать вам счастливого праздника”. Они удивлялись, что бы это могло быть. И сразу приглашали зайти, втаскивали в дом, опять звали Джонни, бегали, обнимались и плакали. В каждой семье – а я посетила пять – все обнимались и плакали. И я везде говорила одно и то же: “Знаю, вы порой ненавидите полицию. Я это понимаю. Но хочу, чтобы вы знали, может быть, мы стучимся к вам в дом и тревожим вас, но делаем это с самыми добрыми намерениями, потому что хотим, чтобы вы хорошо отметили День благодарения”».

Так почему же Джафф так настойчиво хотела познакомиться с семьями участников программы J-RIP? Потому что понимала: жители Браунсвилла не признавали легитимность полиции. В Соединенных Штатах огромное число чернокожих – бывшие заключенные. (Вот для наглядности всего одна цифра: 69 % черных юношей, родившихся в конце 1970-х годов и не имеющих законченного среднего образования, отбывали тюремное заключение.) В Браунсвилле полным-полно чернокожих мужчин, не окончивших школу, следовательно, практически у каждого подростка из программы Джафф имелся брат, отец или кузен, сидевший в тюрьме [50]. Если столько людей в вашей жизни хоть раз да побывали за решеткой, неужели закон кажется вам справедливым? Кажется ли он предсказуемым? Остается ли у вас уверенность в том, что ваш голос будет услышан? Придя в Браунсвилл, Джафф осознала, что на полицию здесь смотрят как на врага. А если к ней относятся как к врагу, каким же образом она сможет заставить пятнадцати-шестнадцатилетних подростков, уже вставших на путь насилия и грабежей, изменить свой образ жизни? Она могла бы угрожать им, стращая ужасными последствиями очередного преступления. Но это же подростки , упрямые и дерзкие по натуре, уже успевшие вкусить преступной жизни. С чего бы им к ней прислушиваться? Она представляла институт, который отправлял их отцов, братьев и кузенов за решетку. Ей предстояло отвоевать уважение этого района, а для этого нужно было заручиться поддержкой семей участников программы. Ее коротенькая речь в этот первый День благодарения – «Знаю, вы порой ненавидите полицию. Я это понимаю. Но хочу, чтобы вы знали, может быть, мы стучимся к вам в дом и тревожим вас, но делаем это с самыми лучшими намерениями, потому что хотим, чтобы вы хорошо отметили День благодарения» – стала просьбой о легитимности. С ее помощью она постаралась убедить людей по другую сторону закона – находившихся там порой в течение нескольких поколений – в том, что закон может быть на их стороне.

После успеха с индейками Джафф организовала раздачу рождественских подарков. Оперативная группа J-RIP устраивала баскетбольные матчи со своими подопечными. Приглашала их в суши-рестораны. Подыскивала работу на лето. Возила к врачам. Затем Джафф устроила рождественский обед, куда пригласила всех участников программы вместе с семьями. «Знаете, что я сделала на рождественском обеде с этими детьми? – спросила Джафф. – Они изображали из себя таких крутых перед друзьями. А я обняла каждого из них. Со словами “Да ладно. Давай обнимемся”». Джафф женщина не мелкая. Сильная и внушительных размеров. Представьте, как она надвигается на костлявых подростков с широко распахнутыми руками. Любой из них утонул бы в ее объятиях.

Похоже на сюжет плохого голливудского фильма, не правда ли? Индейки на Рождество! Объятия и слезы! Большинство департаментов полиции по всему миру не последовали примеру Джафф по одной простой причине: ее действия казались неправильными. Джонни Джонс был трудным подростком. Покупка продуктов и игрушек для людей подобных ему казалась худшей формой либерального потворства. Если бы начальник полиции в вашем городе на фоне роста преступности объявил о том, что собирается обнимать и кормить семьи преступников, слоняющихся по улицам, вы бы, скорее всего, потеряли дар речи. Ну ведь правда? Что ж, давайте посмотрим, что происходило в Браунсвилле.

Когда Лейтес и Вулф писали, что «воздействие на массовое поведение не предполагает ни сочувствия, ни волшебства», они подразумевали безграничное могущество государства. Если вы хотели отдать приказ, вам не нужно было беспокоиться о мнении людей, которым этот приказ отдавался. Вы были выше этого. Но Лейтес и Вулф ошибались. Джафф доказала, что люди, облеченные властью, обязаны задумываться о точке зрения других, что те, кто отдает приказы, зависимы от мнения тех, кому эти приказы адресуются.