Вильгельм Райх - Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков

Это противопоставление вынужденно получилось схематическим. В живой действительности каждому генитальному характеру также присущи свои характерно-невротические торможения и чумные реакции, а каждый больной эмоциональной чумой содержит в себе возможности генитального характера. Вегетотерапевтический опыт не оставляет никакого сомнения в том, что больные эмоциональной чумой, подпадающие под психиатрическое понятие «moral insanity», не только принципиально излечимы, но даже могут развивать совершенно удивительные умственные, трудовые и сексуальные способности. Это опять дает повод нам подчеркнуть, что понятие «эмоциональная чума» не означает унижения. На протяжении теперь уже почти тридцатилетней биопсихиатрической деятельности я убедился, что склонность к эмоциональной чуме непременно является признаком того, что такой человек биологически одарен очень большим запасом энергии. Именно высокий заряд биологической энергии делает его больным эмоциональной чумой, если вследствие жесткой характерной и мышечной броневой защиты он не может развиваться естественном образом. Больной эмоциональной чумой – продукт авторитарного принудительного воспитания. Благодаря своей большой одаренности, которая осталась нереализованной, он мстит этому воспитанию гораздо успешнее, чем тихий и покорный невротический характер. От генитального характера он отличается тем, что его мятеж в социальном смысле бесцелен и не может привести к рациональным изменениям к лучшему. От невротического характера он отличается тем, что никогда не сдается.

Генитальный характер справляется с реакциями эмоциональной чумы двояким образом: во-первых, в силу своей рациональной по сути структуры характера он воспринимает собственную чумную реакцию как нечто чуждое и бессмысленное; во-вторых, он настолько укоренен в рациональных процессах, что сразу ощущает опасность, которая могла бы угрожать жизненному процессу со стороны иррациональных наклонностей. Следовательно, он наделен способностью себя контролировать. И наоборот, больной эмоциональной чумой настолько наслаждается вторичным, садистским удовольствием от своего поведения, что становится недоступным какой-либо коррекции. Действия здорового человека непосредственно вытекают из резервуара биологической энергии; действия больных чумой происходят из того же резервуара, но при каждом действии они должны пробить характерную и мышечную броневую защиту; из-за этого наилучшие мотивы превращаются в антисоциальные и иррациональные действия. При переходе через характерный панцирь у действий меняется функция: импульс начинается с рационального намерения; панцирь делает гладкое и органическое развитие импульса невозможным; больной эмоциональной чумой воспринимает это как невыносимое торможение; импульс должен сначала разорвать броневую защиту, чтобы вообще суметь выразиться. При этом первоначальное намерение и рациональная цель пропадают. Результат действия не содержит почти ничего от первоначального рационального намерения; он в точности отражает деструктивность, которая должна была проявиться при прорыве броневой защиты. Беспощадность больного эмоциональной чумой соответствует неудачной попытке сломать мышечный и характерный панцирь. Устранить панцирь невозможно, поскольку чумное действие не способствует ни оргазмическому освобождению энергии, ни рациональному самоощущению. Именно так можно понять некоторое противоречие в структуре больного эмоциональной чумой. Он жаждет любви, находит женщину, которую, как ему кажется, может полюбить, но оказывается неспособным переживать. Это приводит его в садистское бешенство, обращенное на самого себя или на любимую женщину, которое нередко приводит к убийству.

Т.е., по существу, больного эмоциональной чумой характеризует противоречие между сильным стремлением к жизни и неспособностью соответствующим образом себя реализовать из-за наличия панциря. Внимательный наблюдатель заметит, что европейский политический иррационализм характеризовался этим противоречием: самые лучшие намерения с железной логикой приводили к разрушительным результатам.

Мне кажется, что описанный механизм эмоциональной чумы легко продемонстрировать на примере поведения гангстера, если исследовать не только результат его действий, но и торможение рациональных импульсов, которое как раз и преобразует их в поведение, типичное для больного эмоциональной чумой.

Попытаемся теперь проверить эти различия на простых примерах из обыденной жизни.

В качестве первого примера возьмем борьбу за ребенка, часто возникающую при бракоразводных процессах. Мы можем ожидать три разные реакции: рациональную, невротически заторможенную и реакцию больного эмоциональной чумой.

а) Рациональная реакция: отец и мать борются за здоровое развитие ребенка с помощью рациональных обоснований и средств. В принципе они могут быть единодушны, и тогда не возникает проблем; но они могут также расходиться во мнениях. В любом случае в интересах ребенка они не будут использовать закулисные методы. Они откровенно поговорят с ребенком и предоставят ему возможность самостоятельно принять решение. Они будут руководствоваться не собственной заинтересованностью иметь права на ребенка, а его желанием. Если один из супругов страдает алкоголизмом или душевнобольной, то об этом факте как можно бережнее сообщают ребенку как о несчастье, которое надо мужественно перенести. Мотив всегда один и тот же – не нанести вред ребенку. Эта позиция определяется отказом от собственных интересов.

б) Характерно-невротическая реакция: борьба за ребенка сдерживается различными опасениями, страхом перед общественным мнением и т. д. Вступление в конфликт обусловлено не столько интересами ребенка, сколько приспособлением к общественному мнению. Родители с невротическим характером придерживаются в подобных ситуациях общепринятых представлений, например, о том, что ребенок в любом случае должен остаться с матерью, или обращаются в суд. Если один из супругов страдает алкоголизмом или душевнобольной, то тогда проявляется склонность к самопожертвованию, к сокрытию этого факта, в результате чего страдают и ребенок, и другой партнер, поскольку развода избегают. Мотивом этого поведения служит девиз: «Мы не хотим привлекать внимания». Позиция определена смирением.

в) Реакция больного эмоциональной чумой: спасение ребенка является постоянно провозглашаемым и, как показывает результат, неосуществленным мотивом. Настоящий мотив – отомстить партнеру, лишив его радости общаться с ребенком. Поэтому в борьбе за ребенка используется клевета на партнера, не важно, здоров он или болен. Игнорирование интересов ребенка выражается в том, что его любовь к другому родителю не принимается во внимание. Ребенку, чтобы разлучить его с одним из родителей, говорят, что тот пьяница или душевнобольной, что не соответствует действительности. Результат – нанесение вреда ребенку, мотив – месть партнеру и его уничтожение, а также власть посредством ребенка, но не любовь к нему.