Антонио Менегетти - Женский ум в проекте жизни

Эмоции – это постоянная способность участвовать во всем «большом». Субъект в состоянии благодати видит прекрасное, то, что для него приятно, но не имеет нужды завладевать им; он подчеркивает его, восхваляет, вступает в состояние функционального метаболизма с другим. Его присутствие усиливает приятность и красоту вещей, с которыми он приходит в соприкосновение; он вовсе не захватчик, а, наоборот, тот, кто прибавляет вещам красоты.

Пребывающий в состоянии благодати радуется, видя и совершая приятное, полезное, функциональное, потому что, делая это, он чувствует, как раскрывается его собственная душа. Это – эффект резонанса, подобный тому, который наблюдается при звучании гитарной струны: когда звучит одна струна, то вибрирует и другая, если она хорошо настроена. В субъекте есть система сопричастности при приближении любого прекрасного предмета. А потому он усиливает красоту, благо, здоровье, решение, ум – все, что доставляет людям удовольствие и самореализацию; и в то же время, укрепляя их, он подтверждает тем самым свою собственную аутентичность.

Во всем этом он отнюдь не ищет себя самого, но ищет только функциональности другого в этом прекрасном. Он видит другого не потому, что он есть другой, а потому, что он есть жизнь. Другой – живой человек, он – часть той жизни, которая породила и его самого, а потому, содействуя тому внешнему единству, которое составляет часть целого, он способствует и себе самому. Всякий, кто помогает функционированию целого, приобретает нечто также и в самом себе.

В ситуации совершенного эротизма для него важно только созерцание, и он мог бы участвовать в ней только для того, чтобы способствовать функциональности другого в случае, если этот другой оказывается неспособен содействовать этой благодати. Эта психоэмоция удовольствия гласит: «Лишь бы наступило удовольствие, только бы горел огонь, только бы вспыхнул свет», – и не прибавляет «если это мой свет».

Тот, кто пребывает в состоянии благодати, ведет себя как потворствующий и принуждаемый к эффективному единству целого. Его способ понимания – это утверждение всего, что есть любовь и функциональность для другого, поскольку другой сопряжен с целым мироздания. Такова для него форма содействия причинности жизни, и он испытывает удовольствие, а не «осуществляет альтруизм»: это радость, циркулярное наслаждение.

Эстетический отбор, осуществляемый субъектом в психоэмотивном плане, заключается в том, что он вступает во взаимодействие с любым жизненным удовольствием. Под «жизненным удовольствием» я подразумеваю то, что внутри этого символа или этого образа поведения есть жизненная продуктивность, которая может относиться к кулинарии, к одежде, сексуальности, пению, спорту, магазинной витрине или закату солнца – к любой области, где есть эстетика удовольствия, и при этом независимо от любой привносимой извне морали.

Благодатный человек обладает экономической логикой развития: он никогда не рассматривает какое-либо отношение или процесс как замкнутое на самом себе, но для него важно увеличение, производительность игры. Он обладает способностью неизменного циркулярного психоэмотивного восприятия, не привязанного жестко к «ты и я»: он непосредственно видит красоту в целостности бытия. Такой тип психоэмоции мы встречаем в восприятии любой прекрасной вещи. Секрет этого восприятия состоит в том, чтобы являть собой пятнадцать характеристик онто Ин-се [106].

3) Нравственно-психологический план

Как свойственно субъекту в этот момент рассуждать о вопросах морали? Прежде всего, ему присуща чрезвычайная индифферентность или терпимость ко всему тому, что есть зло и ошибка. Но даже когда он бывает терпимым, он никогда не вступает в соприкосновение со злом. Он знает, что где-то там есть зло, но нисколько не увлекается желанием доказать его как зло или знать его. Он не обладает внешней системой морали, фиксированным стереотипом, с помощью которых он идентифицировал бы добро и зло. Он констатирует добро там, где он «антропно» функционален для себя или где он обнаруживает «антропоциркулярный» резонанс. Сосредотачивая в себе свою человечность, субъект вступает в круг, где совершается прирост всего и вся, и его моральное суждение [107] способно отчетливо различать: обладая этой полнотой благости, он фактически ясновидит, постигая пропорции вещей в их отношении к цели.

Становится отчетливой и ясной ситуация «двойной морали» [108]. В силу того обстоятельства, что этот человек есть существо общественное и он находится в некотором контексте, даже если он чувствует себя вполне хорошо, могут возникнуть проблемы в отношениях с другими. Субъект умеет уважать моральные принципы группы, умеет найти подходящее место для своего света, увеличивая потенциал других. Он находит свое внутреннее равновесие, не ущемляя других и не подвергая их лишениям: он обладает моралью средств для достижения технически-социальной цели и умеет соблюдать эти законы внешней морали, но при этом никогда не изменяя нормам своей собственной центральной морали – эгоического исходного пункта всякой ценности.

Он умеет приспосабливаться, не изменяя себе. Он никогда не основывает собственную мораль сообразно стереотипам или под влиянием необходимости соединять разнородные средства для достижения некоторой социальной цели (групповой, экономической, банковской, цели ученого сообщества, цели сексуального или эротического порядка). Если, к примеру, он вступает в супружеские отношения с другим человеком, то он умеет идти ему навстречу, потому что это отношение ему нравится, но он никогда не станет действовать вопреки самому себе. Он вполне ясно и объективно отдает себе отчет в том, что искажение самого себя в угоду другому порождает ошибки и приводит к утрате силы.

Человек, пребывающий в состоянии благодати, превосходно понимает, что он не вправе изменять центру тяжести той онтической эгоцептивности, которой он сам есть первый и абсолютный хранитель. Определяющий принцип здесь есть принцип Бытия: мы никогда не вправе изменять Бытию ради одного из его творений, мы не вправе изменять причине эффективности ради ее частных следствий (эффектов). Защита эгоизма, сосредоточенного в пиковом переживании, есть защита первоначальной морали Бытия в себе, о которой субъект имеет ясное и очевидное знание в средоточии своем как онто Ин-се.

И он никогда не сможет решить руководствоваться законом «другой ради другого», потому что он не свободен: он «облагодатствован». Ни один человек не обладает абсолютной свободой быть добрым. Свобода наша всегда относительна, так как она должна согласовываться с природной логикой, и мы бываем эффективными в той мере, в какой соотнесены с порядком природной интенциональности. В мире предсуществует некий порядок, которого следует придерживаться, если мы желаем достичь эпицентра радости и высшего наслаждения.