Поль Кюглер - Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое

Афазия делится на два основных типа, принадлежность к которым определяется тем, заключается ли основное расстройство в нарушении метафорической речи при сохранении относительной стабильности метонимической речи; или, напротив, в нарушении метонимической речи при относительном сохранении нормальной метафорической речи. [21] Первый тип афазии, нарушение способности подбора слов по подобию , характеризуется неспособностью выбирать или замещать слова вне синтаксического контекста. Нарушен метафорический способ употребления слов. Когда такому пациенту показывают части слов или предложений, он легко их заканчивает, пользуясь метонимической речью с применением сочетаний и ассоциаций. Так, Курт Гольдштейн приводит следующий пример речи пациента, страдающего нарушением способности подбора слов по подобию (similarity disorder):

У меня хорошая квартира, прихожая, спальня, кухня. Имеются также большие квартиры, только в задней части живут холостяки. [22]

Когда этого же пациента попросили дать определение слову «холостяк», он растерялся и не смог ответить. Для него невозможен ответ с помощью определяющего утверждения «Холостяк – это неженатый мужчина». Хотя слова «неженатый мужчина» и «холостяк» можно соотнести в предложении по ассоциации смежности (by contiguity), определяющее предложение не произносится, поскольку пациент не способен в своей речи осуществлять замену и выбор. А именно такую операцию выбора слова «холостяк» и приравнивания его к словам «неженатый мужчина» необходимо осуществить в данном случае. Роман Якобсон отмечает, что при афазическом расстройстве, которое характеризуется нарушением способности подбора слов по подобию, сравнительные термины рассматриваются пациентом как излишние и появляются поэтому только в комплементарном распределении. Он пишет:

Даже простое повторение слова опрашивающим представляется пациенту излишним и, несмотря на полученные указания, он не в состоянии его повторить. Когда пациента попросили повторить слово «нет», он ответил: «Нет, я не знаю, как это сделать». Хотя сам же спонтанно применил это слово в своем ответе («Нет, я не…»), он был не в состоянии произнести простейшую форму сравнительного утверждения, тавтологию а = а, «нет» = «нет». [23]

Уход от произнесения сравнительного утверждения, основанного на подобии, и переход к ассоциативному утверждению особенно поразителен в случае, о котором сообщает Лотман. [24] Пациенту показали изображение компаса и попросили идентифицировать его. Вместо того, чтобы ответить с помощью метафорической идентификации, он дал следующий метонимический ответ: «Да, это… Я знаю, где это употребляется, но я не могу вспомнить техническое выражение… да, направление…, магнит показывает на север». [25]

При этом типе афазии с наибольшей вероятностью сохранятся слова, относящиеся к контексту, а также те, которые выполняют конструктивные функции: местоимения, местоименные наречия, союзные слова и вспомогательные глаголы. [26]

Вторым основным типом афазии являются ассоциативные расстройства по смежности , характеризуемые нарушением способности составлять предложения. «Этот афазический синдром противоположен расстройству способности подбора слов по подобию; для него характерно расстройство метонимической речи, утрата способности применять синтаксические правила при организации слов в предложения.

При этом типе афазии в первую очередь утрачиваются слова, выполняющие грамматические функции: артикли, местоимения, союзы и предлоги. Утрата этих слов в сочетании с исчезновением синтаксических правил, приводит к вырождению предложений и к появлению так называемого телеграфного стиля. [27] Доминирующей формой речи становятся предложения, состоящие из одного слова. Описывая ассоциативные нарушения, Якобсон пишет, что «пациент, вынужденный прибегать к заменам (в связи с отсутствием контекста), имеет дело с подобиями, и его приближенным определениям свойственна метафоричность, в отличие от метонимической речи, свойственной первому типу афазии». [28]

Лица, страдающие этой формой афазии (речевого расстройства), понимают сложные слова или сочетания слов как метафоры, но не могут разлагать их на дословные составляющие. Например, пациент способен понять смысл словесного сочетания «игровое поле», но не может понять значение составляющих его элементов в отдельности или их произнести. В том же ряду находится утверждение Гольдштейна, заметившего, что пациент «понимает некоторые слова, но… не осмысливает гласные и согласные, из которых оно состоит». [29]

Хотя существует множество форм афазии, все они оказываются в ряду между вышеописанными крайностями: нарушения способности подбора слов по подобию и ассоциативных расстройств.

Выше нами описывались крайние явления речевых патологий. При этом мы установили, что человек пользуется двумя основными формами речи: метафорической и метонимической. Представляется, что такое лингвистическое деление указывает на существующую в человеческой психике потребность в дополняющих друг друга речевых стилях – метонимическом и метафорическом, логическом и мифическом. Один из них подчеркивает метонимию и скорее ассоциативную речь Я-сознания, тогда как другой использует поэтический и метафорический стиль бессознательного.

В первой главе « Символы Трансформации» Юнг обсуждал проблему лингвистического дискурса и выделил «два способа мышления». [30] Один описывается как «направленное мышление» («directed thinking»), для которого характерен логический, линейный и метонимический стиль, тогда как другой способ, «фантазийное мышление», более метафоричен, он отличается поэтичностью и образностью. [31]

Фрейд также выделял два типа психической организации. Первый, первичный процесс, функционирует метафорически, посредством сновидений, формирования симптомов и переноса, тогда как второй способ в большей степени ориентирован на реальность, когда общение происходит через логический рациональный строй эго. Исходя из признания существования двух различных стилей психической речи, в своей терапии он основывается на следующем утверждении: «Там, где было ид (Оно), должно быть Я». Метафорическая речь бессознательного требовала психоаналитического объясняющего перевода на более метонимический язык эго. [32] Однако для Юнга язык бессознательного не являлся более примитивным и инфантильным – он был голосом самой природы. Этот голос естественно пользовался каламбурами, оговорками, игрой слов и шутками. Поскольку парапраксис [3]метафоры не поддаются адекватному переводу, особенно переводу в метонимические конструкты, то в следующей главе мы рассмотрим другой метод, позволяющий понять язык бессознательного.