Джулиан Гатри - Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса

Возвращаясь домой в Сент-Луис после очередной поездки, Питер прошелся по офисам XPRIZE, расположенным недалеко от аэропорта Сент-Чарльз, и проверил сообщения, оставленные его помощником. Перебирая бумажки, он вдруг прочитал в одной из них: «Из First USA звонили насчет пожертвования». Он усмехнулся и подумал: кто же это просит нас о пожертвовании? Он уже начал комкать записку, собираясь ее выбросить, но в последнюю минуту решил все-таки связаться с помощником, чтобы получить более подробную информацию.

На следующий день его помощник принес многообещающие новости. Банк First USA не просил о пожертвовании, а хотел сделать пожертвование в адрес XPRIZE. Руководители банка, базирующегося в Бостоне, по-видимому, прочитали в Christian Science Monitor сообщение о торжественном мероприятии XPRIZE, на котором Том Клэнси пожертвовал $100 000, и пожелали встретиться с Питером для обсуждения возможной сделки.

Договорились встретиться в течение недели в Научном центре Сент-Луиса. Питер встретил там Грега, Эла Керта и Дуга Кинга. Все четверо стояли у тротуара, когда четыре руководителя банка First USA, одетые в черные костюмы, вышли из черных лимузинов (так что Питер сразу же идентифицировал их как «людей в черном»). В ходе беседы представители банка сказали Питеру, Грегу, Элу и Дугу, что они хотели бы создать кредитную карту XPRIZE. Они объяснили, что выпустили специальные кредитные карты для колледжей, ассоциаций выпускников, авиакомпаний и др. Они сочли, что сообщество любителей космоса достаточно велико, чтобы можно было привлечь новых владельцев карт. Они хотели получить доступ к спискам рассылки XPRIZE, к спискам пилотов и других сотрудников в сфере авиации, а также к спискам рассылки нескольких космических клубов и сходных организаций. Владельцы карт First USA XPRIZE получали бы шанс выиграть право на участие в полете, так или иначе связанном с космосом; планировались, в частности, полеты на ZERO-G, а также на российских реактивных истребителях МиГ. Владельцы таких карт могли бы также делать пожертвования непосредственно в адрес XPRIZE.

Сделку заключили быстро, и она оказалась весьма существенной. Банк First USA, рассчитывавший получить значительные доходы с помощью карт XPRIZE, согласился взять на себя половину призовой суммы, но с оговоркой: эти 5 миллионов могут быть выплачены победителю только в том случае, если приз будет присужден ему до определенной даты – 17 декабря 2003 года, сотой годовщины исторического полета братьев Райт. И второе: никаких выплат не будет, если Питер не найдет еще 5 миллионов.

Вернувшись из поездки в Сент-Луис, Питер надел кроссовки и собрался в тренажерный зал. Его переполняли смешанные чувства. С одной стороны, он с чистой совестью мог сообщить командам-участницам, что половина суммы 10 миллионов долларов найдена. С другой стороны, титульного спонсора у него по-прежнему не было. Тем не менее после бесконечных «нет» вдруг нашелся кто-то, кто взял и сказал «да».

Эрик Линдберг сидел на приеме у врача, считавшегося светилом в области ревматологии. Дело происходило в клинике Мэйо в Рочестере, Миннесота, где его уже второй день обрабатывали как мясо, анализы следовали непрерывной чередой (и он не знал, нужны ли они ему), его гоняли туда-сюда по коридорам, и он перемещался по ним шаркающей походкой, заглядываясь на тонюсенькие халатики, призывно открытые на спине. Эрик пытался добиться хоть какого-то улучшения, обращался к целителям, специалистам по альтернативной медицине и остеопатам, испытывал на себе новейшие экспериментальные методы. Ничто не помогало. В конце концов отец сказал ему, что надо все-таки обратиться к хорошему врачу, и предложил заплатить за него, если он обратится в клинику Мэйо. И теперь Эрик сидел перед авторитетным ревматологом. Врач изучил его рентгеновские снимки и выписки, повернулся в кресле и бесстрастно сказал: «Тут все очевидно. Вам нужно заменить коленные суставы. Оба».

После этого Эрик уже мало что слышал. Он знал, что его колени никуда не годятся, но ни один врач не говорил это настолько прямолинейно. Врачи, осматривавшие его раньше, не делали на его счет никаких прогнозов; они просто работали с ним «здесь и сейчас», а не заглядывали слишком далеко вперед. Из больницы Эрик вышел в состоянии ступора. Он обходился без посторонней помощи, а при перемещении по обледеневшим пешеходным дорожкам и вниз по ступенькам опирался на трость. Вместо того чтобы остановиться в отеле, относящемся к больничному городку клиники Мэйо, в котором пешеходные дорожки подогревались и были скрыты навесами, он попытался сэкономить и забронировал номер в мотеле на другом конце города. В ушах у него то и дело звучали слова: «полная двусторонняя замена коленных суставов».

Вернувшись в номер, он сел на кровать и даже не стал снимать пальто. По одной из стен тянулся вниз неровный коричневый след от какой-то жидкости. Свет был тусклым и мерцающим, радиатор пыхтел и вздыхал. Толстый ковер с грубым ворсом цвета горчицы – в тон полосе на стене. Кто-то снаружи крикнул дежурному менеджеру, что в бассейне крыса. Он провел руками по своим длинным ногам, когда-то сильным, быстрым, всегда готовым к очередному приключению – лететь стремглав вниз на горном велосипеде, рассекать зеркальную гладь на водных лыжах, поднимая стену брызг и прорезая кильватерную струю, делать перевороты колесом и в сторону с прыжка. У него были целые коробки разных наград. Теперь все это в прошлом. Теперь ноги у него тонкие и хрупкие. Суставы заедают, как проржавевший металл. Комната, звуки в ней, слова доктора, ощущения в ногах. До него наконец дошло. Он свернулся на кровати калачиком и заплакал. Прошло несколько часов. Свет в комнате стал табачно-коричневым. Эрик медленно встал и заставил себя посмотреть в зеркало. Так вот как он на самом деле выглядит! Почти все последние десять лет он всегда смотрел мимо своего отражения, не хотел, чтобы его фотографировали, даже избегал собственной тени. Он был молодым и тренированным. Одаренным спортсменом. Он не был ни хилым, ни хромым. Он будет скрывать свою боль за улыбкой, и трость его никто не будет замечать. Это будет все тот же Эрик. Именно это сказал он себе. Его отрицание болезни во многом объяснялось ее прерывистым характером: то обострение, то отступление, то приступ боли, то ее прекращение. Это долго мешало ему признать наличие у него серьезного хронического заболевания. Он изучал себя в зеркале. Потрогал щетину. Ему еще не было тридцати пяти, но он уже был стариком.

Повезло в том, говорил себе Эрик позже, что не надо было никуда ходить, кроме как вверх от мотеля в Рочестере. Через полгода у него уже были новые колени. Старые колени – куски и кусочки костей – он хранил в банке в холодильнике, пока его жена Мара не сказала ему, что их все-таки нужно выбросить. Он пытался сохранять их, пока это было возможно, даже интересовался, нельзя ли их похоронить. Он неохотно переместил кости из холодильника в деревянный ящик, стоявший на улице, и там их в конце концов съели мыши.