Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Тем временем Макиавелли предстоял второй, и весьма поучительный опыт пребывания во Франции.

Период безраздельного господства Борджа и травмы, ими нанесенные, стирались из памяти, но ситуация в Италии оставалась по-прежнему напряженной. 29 декабря 1503 г. в 15 лье (65 километров) к северу от Неаполя, в болотах у берегов речушки Гарильяно французское войско было разбито испанцами под предводительством Гонсало де Кордовы. Так был положен конец притязаниям французов на эти земли: испанцы более чем на двести лет стали хозяевами Неаполитанского королевства. И, хотя гибель Пьеро Медичи уменьшала вероятность возвращения клана Медичи к власти, поражение французов по многим причинам стало для флорентийцев очень плохой новостью: наиболее могущественный союзник Флоренции отныне контролировал только далекую Ломбардию, а намерения Гонсало де Кордовы были не ясны. Ограничится ли он своими новыми владениями или, используя дружеские связи, попытает удачи в Лукке, Сиене или Пизе?.. И как в этом случае поведут себя французы, разбитые в битве при Гарильяно? Лучше всего было выяснить все на месте, а значит, следовало спешно отправить во Францию опытных послов. И вот в первые дни 1504 г. эта задача была поручена сначала Никколо Валори, известному своим серьезным отношением к делу, который находился в Фиренцуоле, городке, расположенном на подступах к тосканским холмам, на пути к северу Италии; туда же направили Макиавелли, чтобы он рассказал будущему послу об обычаях и нравах французского двора. Но, как только Валори пустился в путь, Синьория изменила решение и направила вместе с ним Макиавелли с точными предписаниями, давая тем самым понять, что у Флорентийской республики, отправляющей посольство в составе двух человек, были все основания для беспокойства: «Цель твоей поездки – увидеть собственными глазами их приготовления, коль таковые будут, и немедленно написать нам об этом, добавив свои собственные оценки и суждения». Не доказывает ли это, что Макиавелли на этот раз доверяли роль не промежуточной инстанции, выполняющей указания Флоренции, а самого настоящего шпиона? Практика дипломатии менялась.

Посольство, как обычно, включало в себя несколько этапов: 18 января 1504 г. Макиавелли встретился в Милане с Шарлем II д’Амбуазом де Шомоном, с которым был уже знаком. Тот его заверил: у Франции нет намерения расторгать союз с Флоренцией и она «поставит венецианцев на место», то есть будет сдерживать их притязания на материковые земли. Нисколько, однако, этим не обольщаясь, Макиавелли 26-го числа снова приехал в Лион, где находился французский двор. Шарль д’Амбуаз принял его и Никколо Валори на следующий день, затем вел с ними переговоры в последующие два дня, в результате которых им стало известно, что готовится перемирие между испанцами и французами: первые хотели оставить себе Неаполитанское королевство, а вторые – Ломбардию. Соглашение было действительно подписано 11 февраля в Лионе, и флорентийцы узнали в связи с этим, что, поскольку они являются союзниками Франции, гарантия «прекращения военных действий» распространяется и на них. Это было особенно важно перед лицом угрозы со стороны их старого недруга Венеции, которой все меньше благоволили при французском дворе. Оставив «на месте» Валори, Макиавелли через несколько дней покинул Францию, получив гарантии хотя и не слишком прочные, но дающие ясно понять, что Людовик XII не намерен исключать Флорентийскую республику из числа своих союзников.

Во Флоренции его ожидали новые хлопоты и треволнения, связанные, как это частенько случалось, с опасными перемещениями оказавшегося не у дел кондотьера. На этот раз это был Бартоломео д’Авьяно, недавно получивший отставку у Гонсало де Кордовы и пытавшийся снова продать свои услуги. Он вступил в переговоры со своими потенциальными нанимателями, заклятыми врагами Флоренции: с Петруччи из Сиены, с неизменными Вителли и Орсини, с Бальони из Перуджи, а также с правителями Лукки и конечно же пизанцами. В Синьории испытывали беспокойство по поводу формирующейся коалиции против Флоренции и срочно направили Макиавелли в Перуджу к Джампаоло Бальони, искусно ведущему двойную игру. Макиавелли быстро понял, что Бальони, несмотря на свой примирительный тон, по уши увяз в заговоре, и срочно вернулся в середине апреля (1505) во Флоренцию, где шла подготовка к защите города. Его сразу же отправили в Мантую для заключения договора с наемным войском маркиза де Гонзага. Оставался открытым вопрос с Сиеной, внушавшей опасение Совету десяти. Дорогу со стороны Сиены перекрывало многочисленное войско, а Макиавелли было поручено выведать намерения Пандольфо Петруччи: он направился в Сиену, но Петруччи ошеломил его таким количеством противоречивых заявлений, что он предпочел поскорее вернуться во Флоренцию, тем более что Бартоломео д’Авьяно только что обострил ситуацию, открыто введя свою армию на флорентийские земли. На этот раз действительно началась война, однако – о, чудо! – флорентийская армия под командованием уполномоченного по военным делам Антонио Джакомини разгромила армию Бартоломео д’Авьяно в Сан-Винченцо-ин-Маремма. Во Флоренции было всеобщее ликование (Макиавелли воспел эту победу во второй части поэмы «Десятилетия»), и всем хотелось умножить успех, отплатив жителям Лукки и Пизы за их сговор с коварным кондотьером. Наконец решили брать штурмом Пизу, и Макиавелли, находившийся в лагере под стенами города, вместе со всеми ожидал сигнала к началу атаки. 13 сентября войска пошли на штурм. Однако пизанцы, не растерявшись, неожиданно для всех отразили натиск, а флорентийские наемники бесславно разбежались в ночь с 14 на 15 сентября.

Все произошедшее окончательно убедило Макиавелли в том, что время наемников ушло, и теперь необходимо перейти к другому, более эффективному способу формирования войск, то есть к рекрутскому набору в ряды «национальной» армии.

В 1505–1506 гг. Макиавелли наконец дали поручение, которого он давно ждал и которое, как ему представлялось, должно было самым надежным образом обеспечить безопасность его города. Ему предстояло собрать ополчение, состоящее из одних флорентийцев, и тем положить конец вредной традиции содержания наемного войска, «кондотты», в пагубных последствиях которой он не раз имел возможность убедиться на протяжении всей своей карьеры дипломата. Излишне упоминать здесь измену гасконцев под Пизой в 1499 г., восстание швейцарцев в том же году и бесчисленные миссии, которые ему приходилось выполнять, отправляясь к итальянским князькам, прижимистым и мелочным, у которых единственным источником доходов была служба вместе со своим нищим войском в богатых принципатах (как, впрочем, и республиках) Италии. Войска эти были ненадежны и всегда готовы перейти на сторону врага ради выгоды и даже, как в 1499 г., взбунтоваться против своего нанимателя. Что же до их военных доблестей, они были, как известно, склонны к предательству и не желали рисковать собой на чужой земле.