Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Само заглавие «книжицы» Макиавелли говорит о сознательном желании автора продолжить начатую предшественниками традицию, даже при том, что образ государя (если не брать в расчет обязательное формальное посвящение) возникает во плоти только в последней главе. И хотя первая часть книги действительно представляет собой пособие по политической науке, выдержанное в духе преемственности с античными авторами, в том числе Аристотелем, и включающее перечисление и оценку различных типов государств, наибольшее внимание привлекла к себе ее вторая часть, хотя она и существовала исключительно в виде списков. В самом деле, вопреки ожиданиям, связанным с жанром «зеркала», Макиавелли дает государю полезные советы, по его мнению, продиктованные необходимостью срочно найти решение стоящих перед ним актуальных задач; к несчастью для автора, вернее, для его «имиджа», его книга будет воспринята как сборник рецептов на все случаи жизни, а его подход получит название «макиавеллизм».

Действительно, Макиавелли стремится к конкретному результату: его побуждение (intento) состоит в том, чтобы написать нечто полезное (cosa utile), противопоставив теорию («как должна быть устроена жизнь») реальности («как устроена жизнь»). Кроме того, обращаясь к великим образцам прошлого, Макиавелли не мог не думать о современности, в том числе о мировоззрении, навязываемом миру флорентийскими неоплатониками во главе с Марсилио Фичино, в конце Кватроченто тесно связанными с Медичи (это мировоззрение лежит, например, в основе творчества Боттичелли). Следует отметить, что в те годы во Флоренции, и не только, среди дипломатов все шире распространялась критика античных образцов; так, близкий к Макиавелли Франческо Веттори утверждал, что все реальные правители – тираны, а идеальное государство существует только в сочинениях Платона или Томаса Мора. Жизнь далека от утопии, понимаемой как сообщество «добрых» людей; по мнению Макиавелли, они отнюдь не добры, и политик вынужден с этим считаться. Люди склонны судить о государях слишком поверхностно, не различая полутонов: «Один щедр, другой скуп… один расточителен, другой алчен; один жесток, другой сострадателен; один честен, другой вероломен; один изнежен и малодушен, другой тверд духом и смел; этот снисходителен, тот надменен; этот распутен, тот целомудрен; этот лукав, тот прямодушен». Макиавелли, сознательно отходя от жанра «зеркала», настаивает на том, что государь должен в первую очередь применяться к существующим обстоятельствам: поскольку в силу своей природы «человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же – воздерживаться по мере сил, но не более». Во второй части книги мы вплотную сталкиваемся с тем, что называется умением производить впечатление: в принципе неплохо, если государь слывет щедрым, но, если он проявляет щедрость «разумно и должным образом», о ней никто не узнает; дабы сохранить репутацию щедрого правителя, ему придется «изощряться в великолепных затеях», что приведет его к разорению и, как следствие, к необходимости «сверх меры обременить народ податями и прибегнуть к неблаговидным способам изыскания денег». «Всем этим, – взывает к государю Макиавелли, – ты постепенно возбудишь ненависть подданных, а со временем, когда обеднеешь, – то и презрение». Поэтому гораздо благоразумнее примириться со славой скупца: «Ибо со временем, когда люди увидят, что благодаря бережливости он удовлетворяется своими доходами и ведет военные кампании, не обременяя народ дополнительными налогами, за ним утвердится слава щедрого правителя». Таким образом, главное для государя – хорошо выглядеть в глазах подданных. Не важно, какую политику он проводит, важно, как она воспринимается «народом».

В отличие от лучших образцов литературы в жанре «зеркала», в тексте «Государя» напрочь отсутствует какая-либо религиозность: суверен – не воплощение Бога на земле, как, например, у Данте в его сочинении «Монархия» (Monarchia), а его владения – вовсе не отблеск царства Божия; он меньше всего думает о Божьем суде, ожидающем его на том свете. Он – правитель, добившийся власти благодаря своей энергии (virtù) или удаче (Fortuna); порой – при поддержке внешних сил, но это наименее надежный путь. Потому его главной целью остается успешность правления. Аналогичные размышления мы находим и в «Рассуждениях», в пассаже, посвященном республике (кн. III, гл. XLI): «Когда дело идет о спасении отечества, бессмысленно говорить о справедливости или несправедливости, о сострадании или жестокости, о доблести или гнусности; напротив, следует, отбросив всякие иные соображения, делать все, чтобы спасти отечество и его свободу».

В качестве примера успешного правителя Макиавелли (потомки так ему этого и не простили) приводит человека, которого он близко знал и с которым вел долгие споры, – того самого герцога Валентино, чьи действия едва не привели Флоренцию к утрате независимости. Чем продиктован подобный выбор? Прежде всего Макиавелли нужен был кто-то в качестве примера – его современники плохо воспринимали теоретические разглагольствования, не подкрепленные наглядными доказательствами. Сам Макиавелли говорит об этом так: «Имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочел следовать правде не воображаемой, а действительной – в отличие от тех многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал». Обращаясь к образу Чезаре Борджа как к новому образцу успешного правителя («Рассмотрев образ действия герцога, нетрудно убедиться в том, что он подвел прочное основание под будущее могущество, и я считаю не лишним это обсудить, ибо не мыслю лучшего наставления новому государю»), Макиавелли по меньшей мере мог не сомневаться, что он будет правильно понят читателем. Действительно, всем было известно, что Чезаре Борджа сумел добиться многого, поэтому «тем, кому необходимо в новом государстве обезопасить себя от врагов, приобрести друзей, побеждать силой или хитростью, внушать страх и любовь народу, а солдатам – послушание и уважение, иметь преданное и надежное войско, устранять людей, которые могут или должны повредить; обновлять старые порядки, избавляться от ненадежного войска и создавать свое, являть суровость и милость, великодушие и щедрость и, наконец, вести дружбу с правителями и королями, так чтобы они с учтивостью оказывали услуги либо воздерживались от нападений, – всем им не найти для себя примера более наглядного, нежели деяния герцога».