Кристин Ньюман - Что я делала, пока вы рожали детей

Ему нужно было немного помочь вспомнить, как встречаться с кем-то. Я напомнила ему, что когда девушка предлагает вам прокатиться на вашей машине, особенно если машина совсем рядом, это приглашение к поцелую. Он научился вытаскивать изо рта жвачку до движения, чтобы поцеловаться.

Но, честно говоря, я и сама была не слишком ловкой. Конечно, я определенно напугала его легкостью, с которой заказывала напитки в баре (отцы не так-то часто посещают подобные заведения), и когда я впервые увидела его квартиру, особенно две крошечные голубые кроватки его сыновей, я убежала оттуда меньше чем через пять минут.

До меня вдруг внезапно дошло, что эти двое маленьких мальчиков были реальны.

Но затем однажды, спустя несколько недель нервных ухаживаний, мы с Робом плавали на лодке и признались, как сильно боимся друг друга. Я спросила его, что, по его мнению, можно с этим сделать. Роб немедленно предложил:

– Думаю, ты должна переночевать у меня.

Я рассмеялась:

– Серьезно? То есть просто поспать?

– Да. Ты должна приехать ко мне домой и остаться на всю ночь, и так мы привыкнем друг к другу и перестанем бояться.

– Получается, просто переночевать, как на пижамной вечеринке? Только пижамки, кино, ничего страшного, да?

– Да, именно, – соврал он.

Я переночевала. Это была пижамная вечеринка ровно четыре минуты. Но идея Роба сработала. Очень постепенно мы переставали бояться. Позже, когда Роб поднимался на Килиманджаро со своим братом, главный совет, который дали им их носильщики, – двигайтесь постепенно. Медленно и аккуратно, по шажку за раз. Легче. Услышав эти слова в горах Танзании, он подумал о нас. В итоге слово «постепенно» стало нашим заклинанием. И именно в этот момент взорвалась грудь у моей злобной мачехи.

Я серьезно. Как оказалось, примерно девятью месяцами ранее она обнаружила узелок в груди. Моя мачеха никому о нем не сказала, хотя ее сестра проходила через третью стадию рака матки. Она не сходила к доктору, хотя пять дней в неделю работала в больнице. Она просто проигнорировала это, как и ужасающий процент других людей, которые подозревают у себя рак, пока однажды, на глазах моего отца и их детей, опухоль не выросла настолько большой, что она прорвалась, и ее грудь буквально взорвалась.

Они отвезли ее в больницу. Они делали все, что делают близкие тех, у кого нашли рак груди. Выяснилось, что болезнь распространилась на легкие и лимфоузлы. Рана от разрыва на груди никогда полностью не затянется, а опухоль неоперабельна.

И после десяти лет нашего перемирия я снова ее возненавидела. Это, может, и не самая добрая реакция, но мать четверых детей, одному из которых всего 11 лет, проигнорировала опухоль размером с грейпфрут. Ее чудовищное решение буквально убивало ее – и ужасающе влияло на ее детей. Кроме того, единственное, что мне нравилось в моей мачехе, – это ее возраст. Она должна была пережить моего отца. Ей следовало заботиться о нем и о своих детях. Но теперь она даже этого не собиралась делать. Моя ярость вернулась, и старые раны снова открылись.

И как раз тогда я начала встречаться с парнем, который являлся отцом двоих детей.

Я долгое время не знакомилась с сыновьями Роба. Он хотел полностью убедиться в серьезности наших отношений, прежде чем втягивать их. Постепенно . Но кроме того, мы медлили, поскольку у меня имелись очень четкие правила, которые, как я надеялась, помогут нам избежать ошибок, совершенных моим отцом, когда он представлял меня Патти.

Во-первых, я считала, что очень важно подавать информацию порционно. Детям разведенных родителей и так приходится усваивать слишком много плохих новостей – от «мои мама с папой расходятся» до «мои мама и папа встречаются с другими людьми, женятся и, возможно, нарожают еще детей».

В моем случае отец решил одним махом вывалить все известия. «У меня есть подруга по имени Патти, и мы женимся, потому что у тебя скоро появится братик или сестренка!» – сказал он. Я тогда училась в девятом классе и молилась богу, в которого не верила, чтобы Патти потеряла ребенка. А затем, на мой 14-й день рождения, мне сообщили, что она его потеряла. И они отложили свадьбу еще на два года. Делайте с этой информацией что хотите. Я все еще пытаюсь с ней смириться.

Я не хотела, чтобы мальчики моего мужчины взывали к божествам, стремясь разрушить мою жизнь, поэтому испытывала тревогу. Роб же, напротив, был очень спокоен. Его родители прожили всю жизнь вместе, и, кроме того, – он бесконечный оптимист. Он не сомневался, что все будет отлично!

Поэтому, конечно, мы отлично друг другу подходим. Я в постоянном напряжении ожидаю грядущую катастрофу, а он всегда в расслабленном состоянии – уверен в благополучном исходе. Мы даже разработали условную фразу, обсуждая эту разницу между нами после того, как я прочитала кое-что о беспокойстве. Древние люди жили в постоянном страхе быть съеденными, например, медведем. Таким образом, умеренное беспокойство о том, что за деревом, возможно, спрятался медведь, держало их в постоянной готовности бежать, если зверь на самом деле там прятался. Древние люди, лишенные страха, нередко становились приятной добычей для хищников.

Так что, когда я чувствую приближение неминуемого несчастья, а Роб выглядит расслабленным и спокойным, я говорю:

«Приятель, медведь за деревом!»

Часто медведь действительно за деревом, и Роб благодарен, что я на него указала, удивленный моей догадливостью. В других случаях он берет меня за руку, ведет на прогулку вокруг воображаемого дерева и показывает, что никакого медведя нет, после чего я успокаиваюсь. Мы хорошо дополняем друг друга.

В общем, к новости о новой девушке папы мы ползли со скоростью улитки. По моему опыту, за этим деревом скрывалась целая стая медведей. Мне не нравилось, что дети не слышали ничего вроде «папочка ходит на свидания», что должно предварять сообщения типа «у папочки новая девушка». Мы уже думали даже заняться сочинением рассказов о неудачных свиданиях, которые следовало бы рассказывать на протяжении пары месяцев. Когда моя мама начала встречаться с мужчинами, я слышала много подобных историй, и после безумных подробностей об ее расставаниях я уже мечтала, чтобы она кого-нибудь нашла. Но тем не менее мы с Робом решили, что обманывать не очень хорошо, можно и самим запутаться. В итоге он просто рассказал им обо мне. И его дети не плакали и не умоляли Папочку вернуться к Мамочке. Они попросили показать мою фотографию и хотели узнать, как мы познакомились. Сыновья Роба сказали, что рады счастью своего папы, наступившему после такого грустного года. А еще, стремясь произвести на меня впечатление, они хотели, чтобы при нашей первой встрече мы могли заняться чем-нибудь, что получается у них хорошо.