Кристин Ньюман - Что я делала, пока вы рожали детей

Олег наклонился ко мне и громко проорал в ухо: «I speak small of English!» [5]

«Фантастика! – прокричала я в ответ. – I’m kind of a talker, and the thought of what we were going to do if we couldn’t communicate was sort of terrifying! So, are you from Moscow? How do you know Misha?» [6]

Олег, запаниковав, смотрел на меня одну, две-три секунды… а затем просто взял и поцеловал меня.

Он словно дотронулся губами до самой моей души. Люди с драматичным взглядом на мир умеют обалденно целоваться. Во всяком случае, мы с Сашей пришли к такому выводу, основываясь на своем опыте. Позже я узнала, что то же самое можно сказать об израильтянах, которые похожи на русских своим отношением к миру. Наши наблюдения о взаимосвязи драматичного взгляда на мир и способности к поцелуям можно распространить и на американцев, если они достаточно чувствительны и несчастливы.

Я считаю, что моя опытная выборка достаточно репрезентативна. Моя мать считает, что она слишком уж огромная.

Но вернемся к свиданию. Хотя Саша могла по-настоящему общаться со своим новым другом, через некоторое время они тоже перешли к поцелуям в другом конце бара. Вечер быстро набирал обороты и превращался в воплощение стереотипа о России – было много водки, много шампанского и танцев под смесь плохого техно со странными американскими песнями, которые почему-то очень нравились русским. К примеру, песня «Mambo No. 5» пользовалась большим успехом.

(Кстати, о русских женщинах. В 18 лет они выглядят как богини. У всех девчонок в том клубе были ноги от ушей и модельные скулы, пухлые губки и огромные выразительные глаза. Но, что очень грустно, многие женщины в России старше сорока похожи на крошечных, испещренных морщинами древних гномов. Эта холодная, нередко полная водки и сигарет жизнь тяжела, и она проходится по лицам женщин подобно танку. А поскольку Саша в свои 40 лет выглядит просто фантастически, я с уверенностью утверждаю, что такие изменения не связаны с генами.)

Как бы то ни было, после того как мы натанцевались, Миша предложил нам перебраться к нему в квартиру. Саша к тому моменту уже достаточно выпила и поэтому полагала, будто Миша достаточно трезв, чтобы набить ей ее первое тату.

Мы набились в такси с бутылками водки и шампанского и ехали очень, очень долго. Выяснилось, что Миша живет со своими родителями в квартирке на самой окраине Москвы. Олег, кстати, тоже.

Почти никто в России не живет меньше, чем с двумя-тремя поколениями в одной квартире, и почти у всех есть дача – такой летний дом. Мы поражались тому, как столь бедные люди (часто кандидаты наук), которым иногда приходилось жить в комнате, полной народу, могли позволить себе содержать летние дома, пока не увидели сами эти домики – крошечные деревянные сарайчики вдоль шоссе. Это и есть дачи. Наверное, когда проведешь русскую зиму с многочисленными родственниками в одной комнате, спокойная одинокая неделя в сарае рядом с шоссе покажется райским отпуском.

Наконец мы добрались до Мишиного дома, после чего, крадучись и перешептываясь, прошли в Мишину спальню (рядом спали его родители). Но представшая перед нами комната оказалась слишком маленькой для четырех человек, стремящихся к уединению, поэтому Миша забрал с собой Сашу на 20-минутный вояж в ванную, оставив нам с Олегом свой диван.

Весь предыдущий день я провела, размышляя о том, как буду изменять своему бойфренду. Я фантазировала об Олеге. В моих мечтах он учил меня произносить названия всех частей тела на русском, целуя каждую из них и говоря название, а я бы старалась повторять. Затем я бы проделывала то же самое с ним на английском. Меня очень захватила эта фантазия.

И вот день спустя я лежу на диване со своим русским. Мне было 28 лет, и за последние восемь лет я спала только с двумя людьми. С того раза, когда я была с кем-то впервые, прошло немало времени, да и случалось со мной такое всего несколько раз. Мы с Олегом могли общаться друг с другом только при помощи глаз и тел. И у нас это получалось очень хорошо. Все было просто сказочно, когда Олег перестал заниматься кое-чем невероятно восхитительным, поцеловал меня в нос и сказал «Нос».

Нос . По-русски. ОН ДЕЛАЛ ЭТО! Восхищенная, я повторила «нос», поцеловала его в нос и произнесла «ноуз». Олег повторил, мой чудесный ученик. Следующими были уши. Пальцы. Локоть. Места, которые не принято называть.

Сумасшествие, не правда ли?

Похоже, но нет. В конце концов, пройдя через множество интернациональных романов, я поняла – подобное происходит каждый раз, когда ты занимаешься любовью с носителем другого языка. Всегда. Каждый раз. Безумие, но моя фантазия просто родилась из естественного поведения двух человек, которые не могут общаться и все же находятся в одной и той же комнате обнаженными.

Саша и Миша вернулись, помятые, но довольные, за вторым безумным номером нашей вечерней программы – татуировкой. Моя великолепная подруга – выпускница Лиги плюща [7], идеальное воплощение американской мечты, спасенная от будущего злобно выглядящей, преждевременно постаревшей женщины, эта молодая многообещающая женщина стянула штаны, запрыгнула на стул и прокричала своему приятелю: «Можешь делать, что хочешь!»

Возможно, вам кажется, что наступил тот самый момент, когда верной подруге Саши неплохо было бы вмешаться. Но я была топлес, Олег лежал на мне, и мне показалось, что мое вмешательство может показаться нетактичным. Так что, вместо того чтобы остановить ее, я глотнула из бутылки шампанского и проорала: «Как классно, подруга!»

– Ты себе тоже сделаешь? – спросила Саша, пока Миша собирал на полу иголки.

– Черт меня дери, но нет!

Но Саша тем не менее позволила Мише делать все, что ему вздумается. В итоге она получила огромный бесформенный (Миша был настолько пьян) знак бесконечности. Он протянулся вдоль всего низа спины.

И пока моя подруга набивала себе татушку, мы с Олегом воспользовались ее услугами, чтобы узнать друг друга поближе.

Саша, выясни, где он родился.

Саша, как сказать: «Твоя кожа сводит меня с ума?»

Лежа на том диване, мы с Олегом поняли, что мы просто без ума друг от друга. И что нам суждено было встретиться. Во-первых, мы родились с разницей в три недели. С ума сойти, да?! Во-вторых, мы оба выросли во времена холодной войны, опасаясь, что в любой момент на тебя может свалиться бомба… Еще раз повторюсь, на тот момент прошло всего несколько месяцев после 11 сентября. Мир был испуган. Поэтому казалось естественным превратить акт любви в России (пока мой парень спал в нашей кровати в Лос-Анджелесе) в международный миротворческий акт. Я буквально воплощала посыл make love, not war . Любовь спасет нашу планету.

Именно поэтому для меня 11 сентября связано с изменой.

Но я хотя бы тату не сделала.

На следующий день Олег проводил меня до такси в аэропорт. Мы крепко обнялись. Я спела ему Leaving on a Jet Plane [8]и не чувствовала никакого смущения. Он знал несколько слов из песни.