Сара Брэдфорд - Жаклин Кеннеди. Американская королева

В начале 1929-го семья переехала в Бронксвилл (штат Нью-Йорк), купив там усадьбу – шесть акров земли и двадцатиоднокомнатный особняк в колониальном стиле. Бронксвилл был известен полным отсутствием евреев. В том же году Джо закрутил громкий роман с актрисой Глорией Свенсон, находившейся тогда в зените славы, и умудрился потерять значительную часть ее денег и толику своих на безумно дорогом, но не оправдавшем надежд фильме «Королева Келли» (Queen Kelly). Роуз делала вид, будто знать не знает о мужнином романе, избегала конфронтации и все больше путешествовала, наказывая Джо огромными счетами за покупки. Эту манеру поведения – отрицание и бегство – переняла Джеки, когда столкнулась с постоянными изменами Джона. (Кстати, сам Джон весьма враждебно относился к отлучкам матери. Однажды, когда ему было пять лет, он напустился на нее: «Хороша мать, уехала и бросила детей!» Поначалу мальчик плакал, когда мать паковала чемоданы, но перестал, поняв, что ее это только раздражает.)

Джо Кеннеди пережил крах фондовой биржи в 1929 году, продавая без покрытия, а вскоре вновь разбогател на хищнических незаконных операциях с акциями и торговле спиртными напитками, получив в 1933 году через посредничество Джеймса, сына Франклина Д. Рузвельта, исключительное право на продажу виски Haig & Haig. В этом же году на волне легких денег и связей с новым президентом Рузвельтом Джо купил дом в Палм-Биче, зимней резиденции настоящих денежных мешков. В 1934-м Рузвельт, мотивируя свой выбор тем, что «вор вора скорее поймает», назначил Джо Кеннеди главой Комиссии по ценным бумагам и биржевой деятельности, ведомства, вызывавшего раздражение и у отца Джеки, и у ее отчима.

Теперь амбиции Джо Кеннеди простирались далеко за пределы Уолл-стрит; аналитическое чутье бизнесмена подсказало ему, что после краха 1929 года подлинный центр власти переместился с Уолл-стрит в Вашингтон, из бизнеса в правительство и офис президента. Во время выборной кампании 1932 года Кеннеди поддерживал Рузвельта финансово и кулуарно в надежде, что демократы выдвинут его кандидатуру на выборах 1940 года. Как минимум он ожидал получить министерский пост и в итоге был назначен председателем Морской комиссии в Вашингтоне; по секрету ему обещали и продвижение по социальной лестнице, которого они с Роуз так ждали, – должность посла в Лондоне. Здесь на окончательное решение Рузвельта повлиял союзник Джо, Артур Крок (в 1932-м Джо заплатил ему 25 000 долларов, чтобы имя Кеннеди мелькало в газетах). Крок устроил так, что новость просочилась в прессу еще до того, как вопрос был полностью улажен. Джо хотел получить дипломатический пост по весьма простой причине и своему помощнику по Морской комиссии, который сопровождал его в Лондон, сказал так: «Не набирай с собой много багажа, мы только внесем семью в “Реестр высшего света” и сразу назад, а потом в Голливуд – делать фильмы и зарабатывать денежки!»

В феврале 1938 года Джо отбыл в Англию в качестве первого посла-католика при Сент-Джеймсском дворе. Благодаря назначению имя Кеннеди действительно оказалось в светском реестре, что имело важные последствия не только для него самого, но и для трех старших его детей – Джо-младшего, Джона и Кэтлин.

У Джона Кеннеди интерес к мировой политике возник годом раньше, когда он путешествовал с Лемом Биллингсом по Европе и в Нюрнберге был оплеван нацистами. В 1938-м, вернувшись в Европу вместе с семьей, Джек встречался со всеми ключевыми фигурами общественной и политической жизни Великобритании начиная с членов королевской семьи и заводил полезные знакомства с ровесниками-аристократами. «Джон был как раз в том возрасте, чтобы англичане отшлифовали его, – говорил Гор Видал. – Он стал одним из них. Мне всегда казалось, что Джон скорее похож на молодого либерального британского аристократа, чем на американца. Он куда лучше знал английскую историю, чем историю родной страны. Мы с ним обсуждали правительства Палмерстона и Гладстона и проч. В какой-то мере он очень “обританился”. Бобби был слишком молод, чтобы извлечь из этого пользу». В 1939 году Джон в качестве обозревателя европейской политической ситуации гостил в Варшаве у посла Биддла, сделав вывод, что поляки будут драться, а потом объездил Восточную Европу и Палестину. Накануне войны, собирая материал для гарвардской диссертации, посвященной политике умиротворения, Джон снова поехал в Европу вместе со своим другом Байроном Уайтом и 20 августа 1939 года прибыл в Берлин. 3 сентября 1939 года он присутствовал в палате общин, когда Чемберлен объявил войну Германии. Но если его отец крайне расстроился, что его надежды на умиротворение Гитлера рухнули, то Джона вдохновили слова Уинстона Черчилля, чьи книги он прочитал все до единой: «Эта война нужна, чтобы воздвигнуть, как непоколебимые скалы, права личности, чтобы восстановить и возродить самосознание человека».

Английская аристократия в последнюю декаду своей власти и влияния заворожила молодого Кеннеди. Он наслаждался духом истории больших поместий, историческим фоном дискуссий о литературе и политике на приемах по уик-эндам. Ему нравилось, что политические разногласия не мешали дружбе, нравилась атмосфера легкости и юмора, которая была под стать его собственному темпераменту, импонировало отношение английских аристократов к женщинам и сексу. В отличие от Америки, где женщин водрузили на пьедестал, где они вправду наслаждались властью, англичанки из высшего света были роскошными объектами, способными соблазнять и развлекать. В свою очередь английский высший свет с готовностью принял Джона и Кэтлин. Во время войны Кэтлин вернулась в Англию, где вышла замуж за наследника герцога Девонширского и стала маркизой Хартингтон. После гибели мужа в 1944-м Кэтлин прожила остаток своей недолгой жизни в Англии – в 1948 году она погибла в авиакатастрофе вместе со своим любовником Эрлом Фицуильямом.

Посольская служба Джо Кеннеди началась чудесно. Для Роуз это время, пожалуй, было самым счастливым в жизни. Перед Кеннеди внезапно распахнулись все двери, их приглашали везде и всюду, и как-то раз чета даже провела выходные в Виндзорском замке с королем Георгом VI и королевой Елизаветой. Правда, через год с небольшим в Европе грянула война, и активная политика умиротворения Гитлера сделала Джозефа Кеннеди крайне непопулярным. Он выставил себя трусом, когда еще до начала блицкрига, опасаясь ночных бомбежек, снял дом за пределами Лондона и попросту сбежал, оставив работников посольства один на один с опасностью. Этот поступок лишь подтвердил, что он не храброго десятка.

В октябре 1940 года в преддверии президентских выборов он фактически шантажировал Рузвельта, требуя отзыва в США, а по возвращении дал настолько неосторожное интервью, что оно поставило крест на его надеждах сделать политическую карьеру. В частности, он заявил, что английская демократия кончилась и королева первой заключит мир с Гитлером. Даже после того как Америка в декабре 1941-го вступила в войну, Джо продолжал высказывать изоляционистские взгляды, чем фактически сделал себя в обществе парией и одним из самых непопулярных людей в Америке. К 1942 году, когда Рузвельт, с которым он рассорился, стал его избегать, а простые американцы прямо-таки возненавидели, Джозеф Кеннеди понял, что надеждам на будущее в политике сбыться не суждено. Весной 1942 года Фрэнк Уолдроп встретился с ним за ланчем в Палм-Биче и отметил, что бывший посол «эмоционально подавлен». Теперь Джозеф сосредоточил все свои надежды, амбиции, энергию и финансовые возможности на детях, особенно на старших сыновьях. Как писал биограф Джона Кеннеди, «в сложившейся ситуации только сыновья могли восстановить честь семьи». После гибели Джо Кеннеди-младшего эта ответственность легла на плечи Джека.