Марина Чапман - Девочка без имени. 5 лет моей жизни в джунглях среди обезьян

Но Хуан продолжал трясти меня за плечи и расспрашивать о том, что я видела и что знаю о причине взрыва.

– Что там произошло? – не отставал от меня Хуан. – Это была бомба? Ты видела, кто ее подложил?

Расспросы продолжались несколько часов. Я поняла, что взрыв прогремел очень близко от их дома, и они подозревали, что бомба, вполне возможно, предназначалась им.

События последующих нескольких дней я запомнила плохо, потому что была как в бреду. Думаю, что полиция провела свое расследование, а местная газета El Diario написала о взрыве. Но погибшие дети были беспризорниками, никто по ним не плакал, и на следующий день все забыли о происшествии, и жизнь потекла своим чередом.

Смерть двух мальчишек, которые отняли у меня бомбу, не выходила у меня из головы. Меня преследовала мысль о том, что на их месте должна была оказаться я. Это я должна была умереть, а они – остаться в живых. Как вышло, что они украли у меня ящик с бомбой, а потом я не смогла перелезть через высокий забор? Зачем судьба даровала жизнь мне, а их жизни отняла? Я не могла ответить на многие вопросы, но я была жива, и судьба сделала мне бесценный подарок. Возможно, судьба сохранила мне жизнь для каких-то мне пока неведомых целей. Значит ли это, что моя жизнь может измениться к лучшему?

Мой друг Маруйя считала, что все произошедшее – знак судьбы. Маруйя жила так близко, что слышала мои крики и плач, когда меня били электрическими проводами. Она слышала, как я стонала, засыпая. Иногда по утрам, когда мне хотелось ее увидеть, я со стонами от вчерашних побоев забиралась на дерево. Я видела по выражению ее глаз, что она осуждает то, как ко мне относятся члены семьи Сантос, и мне становилось легче от мысли, что кому-то в этом мире моя судьба небезразлична. Ко мне так редко относились с симпатией и состраданием!

В последнее время Маруйя начала бояться, что меня могут убить члены клана Сантос. К тому времени наш безмолвный язык общения развился и позволял нам передавать самые разные оттенки чувств и сложные понятия. Маруйя постоянно говорила, что моя жизнь в опасности. После взрыва моста обстановка в нашем районе стала напряженной, а через несколько недель Маруйя сообщила мне, что Сантос собираются расправиться со мной в самое ближайшее время. Они боялись, что я слишком много знаю об их темных делах и могу проговориться.

Я и сама чувствовала, что ситуация накаляется. Хуан мог догадываться, что я подслушала его разговор о необходимости избавиться от одного из членов его группировки. Я инстинктивно чувствовала, что сыновья Сантос что-то готовят. Они искали возможность быстро от меня избавиться таким образом, чтобы их никто не заподозрил. В те дни я очень боялась. Я понимала, что не смогу от них спрятаться, даже если убегу из дома. У них были отличные связи в криминальном мире, и они обязательно меня нашли бы.

Однако сбежать я могла только на улицу. Маруйя не могла взять меня к себе. Я бы очень хотела жить у нее, но это значило бы подвергнуть опасности всю ее семью. Я не имела права рисковать жизнью подруги и ее детей.

Однажды, когда я в очередной раз выразила отчаяние по поводу сложившейся ситуации, Маруйя дала мне понять, что у нее появился план моего спасения. Она уже давно размышляла, где я могу спокойно жить, спрятавшись от гнева семьи Сантос. И кажется, она нашла решение. Маруйя сказала, что я должна на следующий день в полдень прийти в парк Сан-Антонио.

– Ты сможешь улизнуть из дома? – спросила она меня без слов.

Я кивнула. Я знала, что это будет непросто. Может быть, такой возможности вообще не представится, но я гнала эти мысли из головы. Мне придется найти способ убежать. Я решила, что скорее умру, чем не приду в парк.

Той ночью, лежа на своем коврике под крыльцом, я считала часы до полудня следующего дня и думала о предлоге, который могу использовать, чтобы выйти из дома. Было бы идеально, если бы члены семьи ушли по своим делам, но это от меня не зависело, поэтому нужен был план, который сработает, даже когда все будут дома.

Наутро к одиннадцати часам ситуация складывалась не самым лучшим образом. Сеньор Сантос и Хуан сидели в офисе, куда они пришли сразу после завтрака, и, судя по всему, не собирались оттуда выходить. Время шло, и я представляла себе, как Маруйя ждет меня в парке Сан-Антонио. Все это было очень неприятно. Маруйя придумала план спасения, а я не могу выйти! Это ужасно, ведь меня могут убить в любой момент. Может быть, даже завтра.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Сеньор Сантос что-то быстро сказал в трубку, после чего я услышала звук отодвигаемых стульев. «Ура!» – подумала я. Дверь открылась, и на пороге появились сеньор Сантос с Хуаном, в руках которого были ключи от автомобиля.

Консуэла сидела за швейной машинкой, работала и слушала радио. Она даже не подняла голову, когда отец и брат прошли мимо.

– Консуэла, – сказал сеньор Сантос, – нам с Хуаном надо съездить по делам. Мы не знаем, когда вернемся.

Консуэла не интересовалась делами отца и брата, поэтому она лишь пробормотала:

– Хорошо, поняла.

Я стояла в проеме кухонной двери, и на меня не обратили внимания. Теперь я могла приступить к осуществлению своего плана. Но сперва надо было распылить на кухне чистящее средство, чтобы приглушить сильный запах того, чем там будет пахнуть чуть позже.

У меня был простой план. Я собиралась сказать, что в плите кончился керосин и мне нужно сходить за ним в магазин. В доме осталась одна Консуэла, поэтому я была уверена, что мне легко удастся убедить ее отпустить меня на улицу. Но перед этим предстояло слить керосин в раковину, чтобы его действительно не было.

Времени было в обрез. Я быстро отодвинула плиту, на которой уже начала что-то готовить. Керосин поступал по расположенным в задней части трубам из перевернутой бутылки, которая была вставлена в бо́льшую по размеру емкость. Я отсоединила бутылку с керосином и осторожно вылила его в раковину. Я раньше не раз доставала бутылку с керосином, поэтому могла проделать эту операцию с закрытыми глазами. Помню, что у меня сильно дрожали руки. Потом я снова подсоединила пустую бутылку, включила конфорку, зажгла ее и дождалась, пока огонь потухнет.

– Консуэла! – громко закричала я, глядя на затухающий огонек. – Плита не горит. Наверное, керосин закончился.

Но Консуэла продолжала слушать радио и не реагировала на мои слова.

Я зашла в гостиную.

– Консуэла, – сообщила ей я, – керосин закончился. Мне нужно купить его, чтобы приготовить обед.

Наконец-то я дождалась ее реакции. И эта реакция оказалась даже более удобной, чем та, которую я ожидала. Консуэла раздраженно вздохнула, подняла с пола свою сумку и начала в ней рыться.

– Держи, – сказала она, протянула мне банкноту и встала. – Пошли. Я открою дверь.