Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Хотя Сэлинджер начинает «Грустный мотив» словами о том, что рассказ не задуман как оскорбление какой-либо части страны, он явно оскорбителен для Юга. По мнению Сэлинджера, музыка Юга, исполненная чернокожими музыкантами в каком-нибудь погребке, менее банальна, менее фальшива, чем музыка Нью-Йорка. Итак, он действительно оскорбляет Юг, но одновременно оскорбляет и отличие от Юга, которое привлекает его.

А. Э. Хотчнер: Тексты рассказов, ранее написанных Сэлинджером для Cosmopolitan , слегка редактировали, поэтому он приложил к рассказу [ «Испорченная игла на пластинке»] записку: «Или так, как есть, или никак». Тем не менее, Артур хотел опубликовать рассказ, и я провел выверку верстки. Все было хорошо. Однако я забыл проверить заглавие. Артур решил угодить вкусам читателей и назвал рассказ «Грустный мотив». Мне и в голову не приходило, что он может изменить заглавие, и когда он изменил название, номер журнала был готов к печати, т. е. это была предшествующая тиражированию версия текста, который поступит читателям. Хотя это и называется «оригинал-макетом», изменить в нем ничего нельзя, потому что текст уже набран. Я подумал: «Ну, лучшее, что я могу сделать, это встретить беду лицом к лицу». И я позвонил Джерри и сказал: «Знаешь, нам надо увидеться. Не выпить ли сегодня вечером пивка в Chumley’s?» Я встретил его там. Со мной был номер журнала. После моих сбивчивых бормотаний Джерри сказал: «Хотч, переходи к сути. Что тебя беспокоит?» Я ответил: «Джерри, я должен объясниться. Я действительно очень бережно отнесся к твоей просьбе ничего не менять, но без моего ведома (а я не контролирую весь процесс, поскольку не работаю в отделе художественной литературы), они поставили другое заглавие».

Дж. Д. Сэлинджер.

Дэвид Яфф: Глядя на картинку, которой был проиллюстрирован рассказ «Грустный мотив» в журнале (это было выполненное под Нормана Роквелла [252]изображение двух подростков, с наслаждением слушающих музыку Блэка Чарльза), я подумал, что заглавие наверняка было выбрано редакторами по той же причине, по которой редакторы часто выбирают заглавия. Заглавия должны соответствовать свободному пространству над текстом. Места было только на два слова. И этими двумя словам были «Грустный мотив». Проблема была в том, что у рассказа было не то название, какое дал ему Сэлинджер. Оригинальное заглавие Сэлинджера было «Испорченная игла на пластинке», и это название передавало чувство утраченной невинности, которым Сэлинджер был явно поглощен.

А. Э. Хотчнер: Он вырвал журнал у меня из рук и посмотрел на текст. Его лицо побагровело. Казалось, его хватит удар. Он выдрал свой рассказ и обрушил на меня вал злых обвинений. «Да что ты за друг? Как ты допустил это?» Я пытался вставить хоть слово и говорил: «У меня нет власти над тем, что сделано в оригинал-макете». На что он ответил: «Ты должен иметь власть. Я тебе сказал – ты отвечаешь за это, и я верил тебе. Больше никогда ничего тебе доверять не буду». Он сказал, что с моей стороны это было ужасным обманом. Ведь я обещал. Он был совершенно взбешен случившимся. И ушел. Конец. Он ушел, оставив меня сидеть за столом с пивом. Журнал он унес с собой. Больше я его никогда не видел.

Шейн Салерно: В 1976 году начальник сказал Гордону Лишу, редактору отдела художественной литературы журнала Esquire : «Нам надо опубликовать что-то такое, что наделает много шума». В тот вечер Лиш напился и написал рассказ, который назвал «Руперту – безо всяких обещаний». Рассказ появился в журнале без указания автора.

Майлс Вебер: Рассказ «Руперту – безо всяких обещаний» был явным отголоском рассказа «Дорогой Эсме – с любовью и всяческой мерзостью». Многие подумали, что это, возможно, новый рассказ Сэлинджера. На самом деле это было довольно коротким упражнением в подражании стилю Сэлинджера.

Пол Александер: Стиль прозы, по замыслу, должен был создать впечатление, что рассказ мог быть написан Сэлинджером и стать первым более чем за десять лет произведением Сэлинджера.

Появление рассказа вызвало взрыв интереса. Экземпляры журнала сметали с полок. Весь тираж был в буквальном смысле распродан.

Майлс Вебер: Удивительно, что кто-то принял рассказ за рассказ Сэлинджера, хотя в нем не было ни капли сэлинджеровского остроумия, да и написан он был довольно небрежно.

Неизвестный автор, рассказ «Руперту – безо всяких обещаний» (журнал Esquire , февраль 1977 года):

«Если я расскажу больше о том, Руперт – не от мира сего, то вскоре впаду в замешательство. Я – то есть я хочу сказать, вы – мы падем жертвой беспорядочных страстей, а я обещал вам ясность. А еще я обещал кому-то мерзости. И теперь намереваюсь, в сомнениях и спешке, с почтением и поспешно – и ради спасения моего брата и всех прочих, – сдержать слово».

Майкл Силверблатт: Рассказ звучал не так, как написанное Сэлинджером, но я прикинул, что кто-то задержал публикацию его рассказа на столь долгий срок, что он и не мог звучать по-прежнему. Возможно, за время этого молчания чувствительность Сэлинджера обновилась. Я пребывал в заблуждении несколько дней, но после нескольких телефонных разговоров выяснилось, что эта мистификация – дело бессовестного редактора Гордона Лиша, который интересовался литературой как заразной болезнью. Этакий капитан Крюк. Ему нравится низменное и грязное. Законченный провокатор.

Гордон Лиш: Рассказ вызвал много откликов в прессе. Появились предположения, что рассказ написан или Апдайком или Чивером, хотя многие читатели полагали, что рассказ, возможно, написан Сэлинджером. Огромный интерес проявили телевидение и радио. Тираж Esquire был полностью раскуплен. Месяца через два-три я, наконец, сказал какому-то агенту, что рассказ написал я, сказал потому, что она заставила меня поверить, будто бы я перед ней в долгу. Не прошло и нескольких дней, как на одной вечеринке с коктейлями эта дама растрепала, что автор этого рассказа – я. Меня жестоко раскритиковали. Сообщение о том, кто является подлинным автором этого рассказа, появилось на первой странице Wall Street Journal . Через ту же женщину-агента я узнал и мнение Сэлинджера: он считал мой поступок абсурдным и заслуживающим презрения. Это уязвило меня, поскольку я не считал мою выходку ни абсурдной, ни заслуживающей презрения. Я считал, что если Сэлинджер не собирается писать рассказы, то кто-то должен делать это за него.