Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Я чувствовала себя с ним очень непринужденно. Подошел Лент, и я сказала, что хочу поделиться с ним попкорном. Любой другой человек за 30, услышав, что я говорю, сказал бы: «Ну и ладно», но он, к моему изумлению, отнесся к моим словам очень серьезно. Он серьезно относился ко мне. И я, четырнадцатилетняя, была очень благодарна ему за это. Ни один взрослый никогда по-настоящему не слушал меня так, словно я была полноценной личностью.

Об Уне О’Нил он говорил очень нежно. Для Джерри естественность значила очень многое. Он считал, что Уна была не претенциозна, что она была почти ребенком, и это производило на Джерри сильное впечатление. Понятия не имею, была ли Уна действительно такой или просто он так видел ее. Но он определенно очень любил ее, несмотря на то, что больше ее не видел. У меня сложилось впечатление, что он считал Уну восхитительной. В его голосе совсем не было горечи. Он рассказывал о некоторых моментах, проведенных с Уной.

Он много рассказывал о своей первой жене. Не знаю, была ли она француженкой или немкой, но они поженились в Европе после войны. Не знаю, как они встретились. Он сказал, что они продолжают поддерживать телепатический контакт.

О войне он со мною не говорил.

Моей матери не слишком нравились наши прогулки по пляжу. Мать выяснила, что Джерри был Дж. Д. Сэлинджером. Она читала New Yorker и сказала: «Он выглядит, как Симор». И это было верно, но я еще не читала рассказа. Я понятия не имела, кто таков Симор. Да и не интересовалась.

Мать сказала мне: «Таким людям нужно одно, Джин. Будь осторожна». Мать знала, что он написал рассказ «Хорошо ловится рыбка-бананка».

Время, проведенное на пирсе, было самым беззаботным и веселым: мы узнавали друг друга и получали от этого удовольствие. Те два дня были, наверное, самыми лучшими, что у нас с Джерри были. Много позднее он сказал: «Хотелось бы удержать тебя на том пирсе». До встречи с ним я никогда не разговаривала с творческим человеком. И никогда не разговаривала с таким эрудированным человеком, сведущим в столь многих областях. Он был очень занимательным – мигал глазами и все время шутил. Он везде подмечал смешное, но подшучивал над всем очень по-доброму. Если я передавала слухи о ком-то, кого я не знала (может быть, я даже пересказывала что-то обидное), он защищал человека, о котором я говорила. Он говорил: «У этого человека есть что-то за душой, даже если это старуха, причем толстая. Она не сует нос в чужие дела, она просто очень любопытна. Тебе следует искать в людях хорошее. Не надо все время видеть их худшие черты».

Дэвид Шилдс: Как говорит Зуи Фрэнни, «все они, все до одного – это Толстая Тётя, с которой говорил Симор» [257]. Пытаясь убедить себя в правдивости утверждения Зуи, Сэлинджер повторял постоянно эту мантру. Толстая Тётя, объясняет сестре Зуи, – это Христос.

Джин Миллер: Он хотел знать, что я изучаю. Он хотел знать обо мне все и пытался, очень деликатно, вложить в меня некоторые мысли о том, как в будущем я смогла бы собраться и построить жизнь вокруг чего-то, ради чего я могла бы работать, а не плыть по течению. Он заставил меня начать образование. Это было началом моего мышления, необязательно в интеллектуальном смысле, хотя и в интеллектуальном смысле тоже, но, прежде всего, в смысле установления контакта с самой собой.

Он тянулся к той невинности и чистоте детства, которые пытается восстановить дзэн. Живи в настоящем моменте, полностью, всецело в этом моменте, как это делают дети. В состоянии благодати.

Мать Джин Миллер перед отелем «Шератон».

Он много говорил о Джуди Гарланд и детях-актерах, об их простодушии и красоте их чистоты. Ему нравилась невинность детства, существующая до тех пор, пока не появляются претензии: в фильме «Волшебник из страны Оз» Гарланд пела так чисто и просто. Непосредственность детского опыта. Первые шаги ребенка. Первая встреча ребенка с фотоаппаратом. Формирование у ребенка собственного мнения. Обретение ребенком собственного опыта. Все это очень близко к учению дзэн.

В конце его пребывания в Дейтоне, в самый последний день, он вручил мне в качестве талисмана маленького белого слоника и сказал: «Даже если мы никогда больше не увидимся, я желаю тебе всего хорошего». А еще он сказал: «Я поцеловал бы тебя на прощание, но, как ты понимаешь, сделать это я не могу». Мы уже договорились, что будем переписываться. Перед расставанием он подошел к моей матери в вестибюле «Шератона» и сказал: «Я собираюсь жениться на вашей дочери». Не могу вообразить реакцию моей матери.

Он написал сразу же – письмо, отправленное на отель Princess Issena в Дейтона-Бич, где мы жили, пришло очень быстро. Он жил в Стэмфорде, штат Коннектикут. Адрес был на печатном бланке письма. Он просил писать ему, и мы приняли такой порядок: он писал мне, а я отвечала на его письма. «Разумеется, это был подходящий вариант».

Дж. Д. Сэлинджер(выдержка из письма Джин Миллер, 19 марта 1949 года):

Дорогая Джин,

я приехал в Нью-Йорк с ключом от номера в «Шератоне» в кармане.

Приятно думать, что ты все еще в Дейтоне – гуляешь по солнышку, сидишь в зеленых полотняных шезлонгах у бассейна, играешь в теннис в своем красном свитере.

Надеюсь, ты напишешь мне пространное письмо, Джин. Здесь холодно и уныло. Ни одной чайки не видно (чайка стала моей любимой птицей).

Джин Миллер: Мы стали переписываться. А позднее он стал отправлять мне телеграммы через Western Union. Он всегда рассказывал о своей работе. Я написала ему о его рассказе «Человек, который смеялся». Я написала, что у меня были трудности с лексикой рассказа, а он ответил, что такие же трудности возникали и у него. Это был рассказ, в котором нужны были большие слова, обеспечивающие целостность повествования.

Дж. Д. Сэлинджер(выдержка из письма Джин Миллер, 28 марта 1949 года):

Дорогая Джин,

твое письмо – единственное из когда-либо полученных мною писем, в котором есть чайки. Еще до того, как я распечатал письмо, я услышал в конверте шум хлопающих крыльев. Я поставил себе срок окончания работы – до лета, и, возможно, в течение нескольких недель у меня не будет возможности писать тебе. Но если у тебя есть время, напиши мне, хорошо? Я скучаю по тебе и думаю о тебе.

Джин Миллер: Помню, однажды, после возвращения из Флориды, я ввязалась в крупную драку с другой девчонкой из-за своей сельской лужайки в Гомере, штат Нью-Йорк. Мы валяли друг друга по траве, и она подбила мне глаз и расквасила нос. Приковыляв домой, я позвонила Джерри. Ну, он считал, что это замечательно.