Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

1 сентября в стремлении найти выход из тупика Черчилль пригласил Макдональда в Чартвелл. Визит лидера лейбористов прошел в строжайшей тайне. Макдональд предложил шахтерским лидерам пойти на переговоры с условием разработки полномасштабного, на государственном уровне, соглашения о минимальной оплате труда. Через два дня, после встречи с Макдональдом, Черчилль встретился с ними, и в обстановке секретности они разработали приемлемую формулу оплаты, которую впоследствии правительство должно было представить шахтовладельцам как условие прекращения забастовочных действий. Формула, которую принял Черчилль, базировалась на требовании установить минимальную заработную плату, которую предприниматели не имели права снижать. Теперь все зависело от соглашения с шахтовладельцами. Черчилль пригласил их в Чартвелл, надеясь, что сама атмосфера загородного дома будет способствовать миролюбивому настроению. Но они не уступили.

Черчилля это рассердило. Он сказал Болдуину, что с их стороны это упрямство и безрассудство. Тогда он решил внести принцип минимальной оплаты труда в правительственный законопроект, целью которого, как он сказал на заседании кабинета, было оказать давление на предпринимателей. Но кабинет выступил против, а Болдуин, вернувшийся в этот день из Франции, также отказался поддержать Черчилля. Кабинет не поддержал и другое предложение Черчилля, основанное на желании шахтеров, – учреждение принудительного арбитражного суда.

Узнав, что Черчилль больше не пользуется в правительстве единодушной поддержкой, предприниматели еще упорнее стали отказываться рассматривать вопрос о минимальном уровне оплаты труда. Они даже отказались от трехсторонней встречи с Черчиллем и представителями шахтеров. Этот отказ, заявил Черчилль на заседании кабинета, абсолютно ошибочный и неразумный, не имеет прецедентов в недавнем прошлом. Тем не менее кабинет отказался от давления на предпринимателей и, к разочарованию Черчилля, решил, что правительство должно дистанцироваться от конфликта. Пускай, мол, предприниматели и шахтеры сами регулируют свои отношения.

27 сентября в палате общин Черчилль в последний раз попытался разрешить этот конфликт. Он предложил – с условием, что шахтеры вернутся на рабочие места без установления минимума оплаты, – учредить независимый Национальный трибунал, с полномочиями законодательного органа, который будет рассматривать каждый договор об уровне зарплаты и обеспечивать справедливость в каждом регионе. Но шахтеры, недовольные отказом предпринимателей обсуждать минимум оплаты, отказались и от этого предложения. Затем Черчилль попытался выработать формулу, которая позволила бы шахтерам согласиться на Национальный трибунал, так сказать, без потери лица. Коллеги по кабинету опять отказались поддержать его. «Большинству в нашей партии не нравится вмешательство правительства, – объяснял один из них своему другу в письме. – Мы убеждены, что Уинстон вмешивается не в свое дело, и совсем не расположены к нему».

Усилия Черчилля пропали даром. Его давление на шахтовладельцев ни к чему не привело. Желание сделать правительство посредником было отвергнуто, равно как и попытка успокоить шахтеров. «Боюсь, теперь борьба проиграна, – написал он своему парламентскому секретарю Роберту Бутби. – Эти люди считают себя сильнее государства. И такое же отношение у владельцев. Но это ошибка».

И в Казначействе, и в Чартвелле Черчилль продолжал работу над военными мемуарами. Гарольд Борн, менеджер издательского дома «Торнтон Баттеруорт» (Thornton Butterworth, the publishers), часто встречавшийся с ним, вспоминал, в какое раздражение приводили Черчилля ошибки в корректуре. «После каждой вспышки, – писал он, – в его насмешливых глазах появлялся особенный блеск. Похоже, чувство юмора редко покидало его». Черчилль очень внимательно следил за всеми стадиями подготовки книги к изданию. 12 декабря он прислал Борну записку в стихах:

Юмор и философское отношение к жизни уживались в Черчилле. 28 декабря он писал Бивербруку: «Тот, кто достиг определенного уровня компетентности и власти в расцвете сил, способен совершить великие дела. Пока жизнь и здоровье позволяют, необходимо использовать их по максимуму». Его собственная работа продолжалась и в отпуске. Он собирался в последний раз этой зимой поиграть в поло на Мальте. «Если я скончаюсь на поле, – написал он, – в любом случае это будет достойный конец».

Черчиллю исполнилось пятьдесят два года. В начале 1927 г. он взял с собой в поездку верстку третьего тома военных мемуаров, которую ему представил Борн, и закончил работу над ней в Генуе. Затем на Мальте, после матча в поло, снова вернулся к политике. Он написал Болдуину о необходимости включить в будущий законопроект о тред-юнионах право любого члена профсоюза отказаться от обязательного политического взноса. В Афинах он дал интервью, выразив удовлетворение восстановлением парламентского правления в Греции. В Риме у него состоялись две краткие встречи с Муссолини. На пресс-конференции в итальянской столице он сказал: «Каждому видно, что Муссолини желает итальянскому народу исключительно добра в том виде, как он его понимает. Будь я итальянцем, я с самого начала и до конца был бы вашим горячим сторонником в вашей триумфальной борьбе против зверских аппетитов ленинизма. Но мы в Англии еще не столкнулись с этой опасностью в столь тяжелой форме. У нас свой путь».

Отпуск Черчилля омрачила новая проблема: нападение китайских милитаристов на британских подданных в двух портах. Кабинет решил направить в Китай военное подкрепление. Черчилль согласился. «Пока тебя реально не завоевали, – написал он Болдуину 22 января из Эза на юге Франции, – нет ничего хуже, чем уступать злу и насилию, опасаясь войны. Как только ты оказываешься в положении, когда ни при каких обстоятельствах не в состоянии защитить свои права от агрессии, не будет конца новым требованиям или унижениям, которые придется терпеть».

В Эзе Черчилль остановился в замке Лу-Сей, принадлежавшем Консуэло Бальзан. Ее брак с его двоюродным братом Санни был расторгнут в 1921 г. В Эзе он продолжал следить за действиями кабинета в отношении Китая. 25 января он написал военному министру, призывая того послать танки в Шанхай. Но он был против отправления туда снарядов с газом, написав министру: «Очень рад, что вы выдерживаете свою позицию по газу. «Газ для Азии» – это, конечно, очень серьезный лозунг. Но я убежден, что вы найдете танки более эффективными как для боев в городе, так и для операций на открытой местности. Надеюсь, жесткие и адекватные усилия приведут к мирному решению. Но если нет, заклинаю вас, прежде чем использовать то, за что на вас ляжет огромная ответственность, употребить все возможные способы».