Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

Наконец поезд остановился в пакгаузе Лоренсу-Маркиша. Как рассказывал Бернем, «Черчилль выпрыгнул из вагона черный, как трубочист». Было четыре часа пополудни 21 декабря. Черчилль сразу же отправился в британское консульство. Консул послал телеграмму Милнеру: «Прошу сообщить родственникам, что сегодня прибыл Уинстон Черчилль».

В консульстве Черчиллю предоставили горячую ванну, выдали чистую одежду; он прекрасно пообедал и получил доступ к телеграфу – все, о чем можно было только мечтать. Среди телеграмм, которые он разослал этим вечером, была и телеграмма Луису де Соузе в Преторию, в которой он заверял того: «Ваши охранники не виноваты». Этот жест был продиктован желанием уберечь часовых от гнева начальства.

Читая газеты, которые дал ему консул, Черчилль впервые в полном масштабе смог оценить масштабы поражения британской армии, сравнимые лишь с Крымской войной, которая была полвека назад. Поражение потерпел и генерал Буллер, вынужденный отступить в Коленсо и снять осаду с Ледисмита.

Стремясь вернуться на фронт, Черчилль решил этим же вечером сесть на пароход, идущий в Дурбан. Впрочем, были опасения, что симпатизирующие бурам жители Лоренсу-Маркиша могут попытаться похитить его и доставить обратно в Преторию. Чтобы не допустить этого, группа вооруженных англичан, живущих в городе, собралась в саду консульства и проводила его на пристань. Через четыре часа он уже находился на борту корабля.

«В каюте маленького пароходика, идущего вдоль песчаного африканского побережья, – сообщил Черчилль в Morning Post, – я пишу заключительные строки этого письма, и читатель, вероятно, поймет, почему я пишу их с ощущением триумфа, – и не просто триумфа, с ощущением огромной радости».

Пароход пришел в Дурбан днем 23 декабря. К своему удивлению, на пристани Черчилль обнаружил большую толпу народа, приветствовавшую его. Радостно возбужденная толпа сопроводила его к городской ратуше, где он рассказал о своем побеге и уверенно предсказал исход войны. «После часа суматохи, которой, честно говоря, я наслаждался безмерно, я отправился на поезд, – написал он. – Стремясь вернуться на фронт, чтобы присоединиться к британским войскам, я ехал в Питермарицбург той же самой железнодорожной веткой, на которой был взят в плен месяц назад».

Вечером Черчилль был гостем губернатора Наталя. На следующий день он продолжил путь к штабу Буллера. К его удивлению, штаб генерала располагался именно там, где попал в засаду бронепоезд. Был канун Рождества. Черчилль встретил праздник в хижине путейских рабочих всего в двухстах метрах от места своего пленения. «Вчера у нас появился Уинстон Черчилль, бежавший из Претории, – написал Буллер своему другу 26 декабря. – Он в самом деле отличный парень, и я искренне им восхищаюсь. Я бы хотел, чтобы он командовал нерегулярными частями, а не писал для какой-то паршивой газетенки. Нам очень не хватает хороших людей, а он как раз из таких».

В период военных неудач побег Черчилля принес ему известность во всей Британии. Все теперь читали его публикации в Morning Post. В тот месяц был популярен куплет:

3 января 1900 г. британские газеты известили, что накануне Черчилль получил назначение в полк Южноафриканской легкой кавалерии. Он снова стал военным, кроме того, как он писал матери, Буллер дал ему лейтенантство, не требуя отказаться от статуса корреспондента. Из этого можно было сделать вывод, что Черчилля уважали. Впрочем, в письме Памеле Плоуден от 10 января он утверждал, что Буллер «немногого стоит. Есть один великий полководец, – написал он, – но Военное министерство его не замечает. Это – сэр Биндон Блад». Черчилль также призывал мисс Плоуден «не унывать, не сомневаться в исходе войны и не позволять временным военным неудачам отравлять себе жизнь. Бурские республики, – добавил он, – истощились».

Буры демонстрировали потрясающую решимость к сопротивлению. Тем не менее во вторую неделю января Буллер все-таки форсировал Тугелу. В отчете об этом сражении для Morning Post Черчилль писал: «Мне часто доводилось видеть множество мертвых, убитых на войне – тысячи в Омдурмане, в других местах, черных и белых, но смерть бура вызывает самые мучительные чувства». Он рассказывал про пожилого мужчину «с суровым орлиным профилем и короткой бородкой, который продолжал стрелять до тех пор, пока не умер от потери крови. Рядом с ним лежал парень лет семнадцати, а чуть поодаль двое наших несчастных пехотинцев, с головами расколотыми как яичная скорлупа. Ах, ужасная война, – продолжал он, – поразительная смесь славы и грязи, ничтожности и величия. И если просвещенный человек еще может это осознать, то простому народу это практически невозможно».

За Тугелой Черчиллю довелось увидеть еще больше жестокостей. «Сцены на горе Спайон-Коп можно назвать самыми странными и самыми ужасными из всех, что я видел, – написал он Памеле Плоуден 28 января. – Сражение было нами проиграно. Смысла в нем было немного, но мы потеряли семьдесят офицеров и 1500 солдат. Я провел пять дней под непрерывным артиллерийским и ружейным огнем, и один раз пуля сбила перо на моей шляпе. Даже если бы я был просто журналистом, я бы сейчас не поехал домой. К добру это или нет, но это мой выбор и мой долг. Не знаю, увижу ли, чем это закончится, но я твердо уверен, что не покину Африку, пока все не решится».

Двумя неделями ранее Черчилль отклонил предложение сторонников консерваторов из Саутпорта стать их кандидатом на ближайших всеобщих выборах.

28 января в Дурбан прибыла леди Рэндольф в качестве владелицы госпитального судна «Мэн». Черчилль поспешил в Дурбан, чтобы встретиться с ней и привезти с собой брата Джека, уже офицера. Кузену Хью Фривену, который написал о тяжелом настроении дома, Черчилль ответил 5 февраля с берегов Тугелы: «Не допускай, чтобы мать и друзья падали духом. Мы выполняем долг британских граждан, а всем остальным надо сохранять бодрость. Сегодня днем или завтра утром мы пойдем в решающее наступление на бурские позиции за Тугелой. Надеюсь и молюсь, чтобы ты вскоре услыхал хорошие вести».

В этом бою Джек был ранен в ногу. Его отправили в Дурбан, на госпитальное судно матери. «Бедняга Джек, – написал Черчилль Памеле Плоуден. – Вот пример каприза Фортуны. Был очень плотный огонь, пули десятками свистели в воздухе. Джек лежал, а я, который уже столько раз искушал судьбу, ходил не укрываясь. Однако ранило Джека. В этом бою я едва не погиб. Но хотя был в самой гуще, Бог пощадил меня. Теперь я стал задумываться, доживу ли до конца. Мимо меня шел бесконечный поток раненых. За последние два дня более тысячи человек. Эта война очень жестокая, но я верю, что мы проявим не меньшую решимость, чем наши противники. Впрочем, я спокоен и с каждым днем все меньше обращаю внимания на пули».