Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

Черчилль с головой погрузился в организацию Лиги дешевого продовольствия из своих единомышленников-консерваторов, членов парламента. «Если не начать действовать сейчас, – писал он одному из возможных сторонников, – мы зачахнем и не найдем даже кочки, куда можно будет поставить ногу. Решительные действия могут существенно разрушить чемберленизм и сохранить характер партии тори».

Вскоре Черчилль уже смог сообщить Хью Сесилу о двенадцати «верных», одиннадцати «вероятных» и шести «возможных» членах лиги. «Две наши козырные карты, – говорил он Сесилу 3 июня, – это, во‑первых, умение дискутировать и выступать в палате общин и, во‑вторых, постоянные вопли против налога на продовольствие. Что касается поддержки газет, она сохранится, пока есть шанс победить, но в час поражения улетучится».

Когда была образована лига, она насчитывала шестьдесят парламентариев-консерваторов. Через три дня после ее создания Черчилль опубликовал в Times письмо против сторонников Чемберлена, использовавших партийные механизмы для пропаганды протекционизма.

Пока Черчилль боролся в рядах Консервативной партии, его двоюродный брат Санни, которому Бальфур предложил работу в правительстве, написал, что «страдает» от того, что Черчилль намерен играть столь активную роль в противостоянии правительственным и чемберленовским налоговым предложениям. «Это будет означать твой полный разрыв с партией тори, – предсказывал герцог, – и твою солидарность с Розбери и его сторонниками».

«Говоря об электоральных перспективах партии, – писал в то же время Черчилль знакомому юнионисту, – то позвольте сообщить под строжайшим секретом, что моя идея сейчас, как и всегда, – формирование своего рода центристского правительства. На всеобщих выборах юнионисты могут заключить пакт с либералами. Впрочем, все это очень шатко и в данный момент существует преимущественно в моей черепной коробке. Но в любом случае Консервативной партии не понравится мысль о всеобщих выборах в таких условиях, и все ее силы будут брошены на то, чтобы удержать свое превосходство».

Другому корреспонденту, который настаивал, что налог на импорт – ключ к процветанию, Черчилль ответил: «На мой взгляд, лучшими средствами стимулирования экономического процветания являются улучшение научно-технического образования, смягчение налогообложения, мирная политика, стабильность и спокойствие в обществе».

Взаимное раздражение нарастало. В конце июля консерваторы Эдинбурга отменили встречу, на которую собирались пригласить Черчилля, из-за его противодействия протекционизму. «С сожалением узнал, – в ответ написал он, – что среди консерваторов Эдинбурга существует такая нетерпимость и предубеждение по вопросу фискальной политики, что они даже не рассматривают возможность свободной дискуссии. Однако надо иметь в виду, что партия консерваторов не всегда сможет рассчитывать на поддержку подавляющего большинства. Возможно, в будущем ей придется серьезно бороться за многие позиции, долгое время казавшиеся незыблемыми. Дух нетерпимости может привести к выходу из ее рядов многих сторонников, хотя искренне надеюсь, что этого удастся избежать. Если же нет, то об этом придется сильно пожалеть».

Летом Чемберлен прислал Черчиллю частное письмо, в котором заверил, что не держит на него зла, и в котором содержалась проницательная оценка политической позиции Черчилля. «Я почувствовал очень давно, – написал Чемберлен, – а точнее, с первых доверительных бесед с вами, что вас никогда не устроит положение, которое называется «верный сторонник». Не думаю, что в политике найдется много места для инакомыслящего тори, но бог знает, возможно, на скамьях другой стороны есть необходимость в новых талантах. Я думаю, что вскоре вы можете оказаться там. Но так ли необходимо, – поинтересовался Чемберлен в конце, – быть таким индивидуалистом в выступлениях?»

Разгневанный тем, что Бальфур не заявил себя сторонником тарифов, осенью Чемберлен вышел из состава кабинета министров. Уговорив его придержать эту новость на пару дней, Бальфур совершил необыкновенно ловкий политический трюк, отправив в отставку четырех ведущих министров, включая министра финансов. Когда стало известно обо всех отставках, стало ясно, что Бальфур таким образом освободил кабинет от оппозиции. Никто не знал, каким образом он собирается перестраивать администрацию. В письме матери Черчилль задавался вопросом: «Будет ли это протекционистская политика или кабинет станет поддерживать свободу торговли? Возможно и то и другое».

Ответа долго ждать не пришлось. 2 октября, выступая в Шеффилде, Бальфур объявил, что Консервативная партия намерена принять протекционистское законодательство. Стало ясно, что Черчиллю в новом правительстве нет места. Его взгляды были чересчур радикальными. Они оказались чересчур радикальными и для его избирателей, все больше склонявшихся на сторону Чемберлена.

Черчилль детально изложил свои аргументы в письме избирателям, которое через три дня появилось на страницах Times. В нем Черчилль заявил: «Чемберлена меньше заботит понижение тарифов иностранными государствами, чем возведение тарифных заборов вокруг собственного. Тарифы на все виды продуктов – шарлатанство. Трудящиеся будут постоянно думать о каждом куске, который они кладут себе в рот. Британские колонии отвергнут предложение сворачивать развитие своих экономик подобно тому, как китайские матери забинтовывают ноги своим детям».

Черчилль не убедил избирателей. Более того, местная ассоциация консерваторов выступила против него. «Вы будете глупо выглядеть, – написал ему председатель избирательного штаба и один из немногих оставшихся его сторонников, – если во время следующих выборов большинство тех, кто был на вашей стороне, решит не выдвигать вас в качестве кандидата». Это вызвало у него глубокую обиду. 14 октября ассоциацией была принята формальная резолюция, в которой было записано: «Собрание сожалеет о тоне, в котором выдержано письмо мистера Черчилля». «Мое письмо, – рассказывал Черчилль Морли два дня спустя, – вызвало извержение вулкана в Олдеме. Такой ярости я никогда не видел. Весь электорат тори без ума от протекционизма».

Тетушка Корнелия, сестра отца, выразила надежду, что племянник теперь войдет в партию либералов. «Я считаю твое письмо блестящим, – написала она. – Оно напомнило мне стиль твоего отца, который всегда выражался с полной откровенностью. В одном, по-моему, можно не сомневаться: Бальфур и Чемберлен заодно, а у Консервативной партии нет будущего. Чего ждать?» Черчилль пришел почти к такому же заключению. «Я английский либерал, – написал он Хью Сесилу 24 октября. – Я ненавижу партию тори, ее людей, их слова и их методы. Я не испытываю к ним ни малейшей симпатии, за исключением моих избирателей в Олдеме».