Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

В конце 1906 г. кандидатуру Черчилля рассматривали на пост министра образования. «Я с ужасом открываю каждую почту, опасаясь подтверждения слухов о том, что могу лишиться вашей помощи», – написал ему Элгин 27 декабря. «Разумеется, мне хотелось бы войти в кабинет министров, – ответил ему Черчилль, – чтобы принять участие в общенациональной, а не только ведомственной политике. Но я вполне представляю, что в ближайшее время не появится вакансия, которая меня бы устроила, а посему буду счастлив трудиться под вашим руководством в Министерстве по делам колоний еще год, если обстоятельства сложатся таким образом».

Черчилль остался у Элгина. Зимой он написал ему: «Никто никогда не видел такого доверия и снисходительности со стороны шефа. Мне повезло с самого начала работы в правительстве. На вашем примере и под вашим руководством я узнал очень многое о том, как ведется официальное делопроизводство, а мог бы в этом всю жизнь оставаться полным невеждой, окажись в каком-нибудь другом месте». Элгин же, занятый больной женой и множеством разных обязанностей в своей родной Шотландии, был рад, несмотря на имеющиеся у них с Черчиллем разногласия, иметь в Лондоне ответственного человека с такой административной энергией.

Зимой Черчилль отдыхал на острове Уайт. «К сожалению, – говорил он Элгину, – на море был полный штиль, и не удалось понаблюдать за огромными волнами, чем я готов заниматься часами». Ему исполнилось тридцать два года. Среди тех, с кем он познакомился в этом году, была дочь канцлера Казначейства Вайолет Асквит. Они оказались рядом за ужином. «Долгое время он сидел, погруженный в свои мысли, – позже вспоминала она. – Потом вдруг словно осознал мое присутствие. Окинув меня мрачным взглядом, он отрывисто спросил, сколько мне лет. Я сказала – девятнадцать. «А мне, – почти в отчаянии воскликнул он, – уже тридцать два. Впрочем, я моложе всех тех, с кем считаются». И закончил афористичной фразой: «Все мы жуки, но я, как мне кажется, жук-светляк».

В марте 1907 г. Черчилль отправился отдыхать в Биарриц, в величественный замок своего друга барона де Фореста и его отца, барона де Хирша. «Король ежедневно обедает или ужинает с нами, – писал Черчилль Элгину, – и, похоже, весьма к нам расположен. Погода восхитительная, очень много моих давних знакомых – и все тори! Постоянно подкалывают, подтрунивают, особенно представители знати, но мне удается достойно парировать». После бесед в Биаррице король Эдуард написал Черчиллю: «Мы много лет были знакомы с вашими родителями (еще до того, как они поженились), а вас с братом знаем с детства. И зная, какими прекрасными способностями вы обладаете, я с большим интересом слежу за вашей политической карьерой. Единственное мое пожелание – чтобы ваши способности были направлены на добрые дела и ваша служба государству была оценена по достоинству».

15 апреля в Лондоне состоялась встреча премьер-министров британских колоний. Черчилль самым непосредственным образом занимался ее организацией. Премьер-министр Трансвааля генерал Бота прибыл со своей девятнадцатилетней дочерью Хелен. В Лондоне распространились слухи, что Черчилль увлекся ею. Слухи оказались ложными, и вскоре он отправился в длительное путешествие по Европе и Африке в сопровождении бывшего слуги своего отца Джорджа Скривингса. В начале сентября во Франции Черчилль посетил маневры французской армии при Ангулеме. Подготовка французских войск произвела на него гораздо большее впечатление, чем «нелепое театрализованное представление немцев», – как он отозвался о маневрах германской армии, которые наблюдал годом ранее.

Из Франции Черчилль перебрался в Италию, где предпринял второе автомобильное путешествие, на этот раз с новым другом, Ф. Э. Смитом, членом парламента от консерваторов, остроумным и блестящим человеком, который быстро стал его ближайшим товарищем, несмотря на политические разногласия. Из Италии они поехали в замок де Фореста в моравском Эйхгорне, где развлекались охотой на зайцев и куропаток. Затем Черчилль снова вернулся в Италию, проехал по всему полуострову до Сиракуз. Там в 1955 г. он найдет покой и утешение, после окончательного ухода из политической жизни.

Из Сиракуз в компании Марша Черчилль пароходом отплыл на Мальту и провел там неделю. На острове он посетил тюрьму, судоверфь, школы и больницы. В конце визита он написал Элгину: «Жалобы мальтийцев по поводу того, что британцы их никогда не завоевывали, но что мы тратим их деньги, не позволяя самим контролировать расходы, вполне оправданны. На мой взгляд, для них это тяжело». С Мальты на крейсере Адмиралтейства он отправился на Кипр. Столкнувшись в Никосии с многолюдной демонстрацией, требующей присоединения к Греции, он заявил протестующим, что на него большее впечатление произвели бы внятные аргументы, а не размахивание флагами. Тем не менее он почувствовал, что британскую политику в отношении Кипра нужно менять, и телеграфировал Элгину: «Остров попросту обобран нашим Казначейством, и это заметно сказывается на моральном и материальном состоянии населения».

Покинув Кипр, крейсер с Черчиллем на борту прошел Восточное Средиземноморье, Суэцкий канал и через Красное море направился на юг, к Адену. «У меня две прекрасные каюты, – сообщал он матери. – Одна довольно большая, с балконом, с которого открывается чудесный вид. Я провожу довольно много времени днем и почти каждый вечер на мостике. Становлюсь настоящим моряком». Из Адена он направился в Берберу изучить обстановку в британском протекторате Сомалиленд, на который, как он знал, Англия ежегодно тратит 76 000 фунтов, почти ничего не получая взамен.

Во время морского путешествия Черчилль подготовил шесть подробных служебных записок по поводу того, что, по его мнению, необходимо было сделать. Он отправил их в Министерство по делам колоний. Эти записки, тщательно продуманные, вызвали у высокопоставленного чиновника министерства сэра Фрэнсиса Хопвуда потребность написать непосредственно Элгину: «С Черчиллем чрезвычайно утомительно иметь дело. Боюсь, с ним, как и с его покойным отцом, не оберешься хлопот на любом посту, который ему могут предложить. Неуемная энергия, стремление к славе любой ценой и отсутствие нравственных ограничений делают его постоянным источником беспокойства. Марш писал, как он однажды работал четырнадцать часов над этими записками на дикой жаре в Красном море».

В конце октября Черчилль добрался до Момбасы. Там он провел два дня в инспекциях и выступлениях. Оттуда поездом отправился по всему протекторату Кения. «Все складывается как нельзя лучше, – писал он. – Специальный поезд с рестораном и спальным вагоном полностью в моем распоряжении. Останавливается там, где я пожелаю». Черчилль путешествовал с мужем своей тетушки Сары, Гордоном Уилсоном. Тому суждено было погибнуть в Первую мировую войну во Франции в 1914 г. Черчилль рассказывал матери, что, пока ехали по Кении, «мы сидели (Гордон и я) на скамейке впереди паровоза с винтовками в руках, и, как только видели что-нибудь достойное выстрела, одного взмаха руки было достаточно, чтобы поезд остановился. Порой мы стреляли в антилоп, даже не спускаясь на землю».