Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

«Путешествуя по железной дороге, – писал Черчилль матери, – можно увидеть практически всех животных, какие есть в зоопарке. Зебры, львы, носороги, антилопы всех видов, страусы, жирафы – все. Проехав три сотни километров, поезд простоял два дня на запасном пути, пока мы охотились в саванне. В первый день я убил одну зебру, одну антилопу гну, двух коровьих антилоп, одну газель, одну дрофу (гигантскую птицу). На третий день был «праздник носорогов». Мы были полны надежды добыть хоть одного. Обогнув холм и оказавшись на огромной равнине с высохшей травой, мы увидели, почти в полукилометре от нас, спокойно пасущихся носорогов. Не могу передать тебе впечатление, какое произвели на меня грозные черные силуэты этих могучих зверей. Они сохранились с доисторических времен на этих бескрайних равнинах, где обитали их далекие предки. Было ощущение, что мы попали в каменный век».

Продвигаясь вперед, охотники заметили двух животных довольно близко. Черчилль рассказывал потом: «Я выстрелил из винтовки в более крупного и попал ему прямо в грудь. Он развернулся и помчался на нас необычайно проворной рысью, со скоростью, не уступающей галопу лошади. Все начали стрелять, и носороги повернули. Затем мы пошли по следу более мелкого, днем нашли его и застрелили. Должен сказать, это очень увлекательное, хотя и опасное занятие. Живучесть этих зверей поразительна, они могут нестись как паровоз, несмотря на пять-шесть поразивших их тяжелых пуль. Нельзя отделаться от ощущения, что они просто неуязвимы и способны затоптать тебя, сколько бы ты ни стрелял. Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается».

По мере приближения к заснеженной вершине горы Кения Черчилль приходил во все больший восторг от окружающей природы. Во время путешествия верхом к новой железнодорожной станции Эмбо, построенной британцами лишь в прошлом году в прежде девственных местах, им как-то довелось спать на полу одетыми, подкрепившись только бананами. По этому поводу он написал матери: «Какая разница по сравнению с излишествами лондонского образа жизни! Здоровье мое улучшается с каждым днем, проведенным на свежем воздухе. В Тике была охота на львов. Она закончилась ничем. Наткнулись лишь на трех огромных злых бородавочников, которых и убили. За одним я гнался на лошади и застрелил из револьвера».

Вечером 5 ноября, ужиная в Найроби с губернатором, Черчилль сказал ему, что теперь он может продвигаться в глубь страны и строить новую станцию и форт в Меру, на восемьдесят километров дальше Эмбо. «Это решение, – писал Черчилль матери, – даст нам возможность взять под контроль 150 000 аборигенов и добавит несколько графств к нашей империи. Не думаю, что будет большое кровопролитие, поскольку вожди местных племен не против нашего присутствия. Сотни солдат будет достаточно. Планируем сделать это в следующем месяце, и не предполагаем советоваться с министерством, пока это не станет свершившимся фактом! Вот так растет империя при правильном руководстве!»

В то время как Черчилль путешествовал по Африке, его брат Джек сообщил о своей помолвке с леди Гвенделин Берти, дочерью седьмого графа Абингдонского. «Ты был однажды серьезно влюблен, – написал Джек, – и понимаешь, что это значит. Но у тебя другие мысли в голове. Твоя карьера и твое будущее – для тебя главное в жизни». Черчилль был знаком и хорошо относился к леди Гвенделин, Гуни, как ее звали близкие. Перед отъездом из Англии он получил от нее письмо с советом: «Пожалуйста, не принимай ислам. Я заметила в тебе склонность к ориентализму».

В Найроби Черчилль начал писать серию отчетов о своем путешествии для Strand Magazine. Ему полагался гонорар 1150 фунтов. Эти статьи потом будут опубликованы отдельной книгой под названием «Мое африканское путешествие» (My African Journey). Добравшись до города Джинджа на берегу озера Виктория, откуда начинает свой путь к морю длиной в пять с половиной тысяч километров Белый Нил, Черчилль в одной из статей с энтузиазмом писал о возможности построить плотину в районе Рипон-фоллз для получения электроэнергии. Через сорок шесть лет королева Елизавета II откроет на этом месте гидроэлектростанцию и даст телеграмму Черчиллю – тогда премьер-министру: «Ваша мечта стала реальностью».

Из Джинджи Черчилль, Уилсон, Марш и Скривингс двинулись дальше на север через Уганду. Три недели они путешествовали пешком и в каноэ по стране, где недавно от сонного энцефалита скончалось 200 000 человек. «Население не одного многолюдного острова, – сообщал Черчилль королю, – вымерло целиком». Он также расписывал пользу, которую принесут этому региону железные дороги, и по возвращении в Лондон собирался активно заняться этим вопросом.

Во время путешествия на север Черчилль отметил свой тридцать третий день рождения. После этого они десять дней плыли на пароходе по Нилу. 22 декабря он написал либеральному журналисту Д. Спендеру о необходимости радикальной социальной реформы. «Сейчас не видно, чтобы простой народ интересовала какая-то законодательная деятельность. Его мысли направлены в сторону социальных и экономических вопросов. И поэтому будущую революцию невозможно предотвратить. Люди больше не будут терпеть систему, благодаря которой приобретаются, делятся и используются богатства. Возможно, они не могут, возможно, считают себя неспособными изобрести новую систему. Но они восстанут против власти денег. Я думаю, они вполне готовы. Как бы ни хотели трудящиеся оставаться в пассивной оппозиции, они просто не смогут терпеть дальше неуверенность в завтрашнем дне. Вот почему необходим определенный уровень заработной платы – своего рода страховка в той или иной форме от болезней, безработицы и старости. Это все и вопросы, и единственные ответы, от которых зависит будущее политических партий». По возвращении в письмах Черчилля Спендеру будут постоянно присутствовать слова «социальная защита», «безопасность», «нормативы» и пр.

23 декабря Черчилль и его спутники были в Хартуме. В этот день Скривингс заболел холерой и умер на следующий день, в канун Рождества. «Смерть Скривингса стала для меня большим потрясением, – написал Черчилль Джеку, – и омрачила все впечатления этого приятного, даже чудесного путешествия. Мы все ели то, в чем содержалась зараза. Что именно – рыбные консервы, гнилая спаржа или еще что, – никто уже не узнает».

На Рождество в Хартуме Черчилль занимался организацией похорон Скривингса. «Мы провели печальный день, – рассказывал он Джеку. – Я похоронил его сегодня вечером со всеми воинскими почестями, поскольку он служил во флоте. Прислали оркестр и группу солдат. Мы прошли траурной процессией по кладбищу. Солнце садилось в пустыне, играли прекрасный похоронный марш, который ты хорошо знаешь». Матери Черчилль написал: «Когда я шел за гробом в Хартуме – я всегда хожу здесь на похороны, – то думал: как просто на его месте мог быть я. Не то чтобы я много думал об этом, как ты можешь подумать. Видимо, мне просто предстоит еще что-то совершить».