Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Одиннадцать лет назад наши русские знакомые проявляли предельную осторожность при общении с нами. Сейчас им было абсолютно наплевать на мнение правительства. Молодому человеку, очевидно, приставленному к нам с целью контроля наших передвижений, было гораздо интереснее сопровождать нас с Люси во время примерки одежды в магазине «Березка», чем устраивать экскурсию по местам советской славы. Двое близких коллег Стивена, Рената Галош и ее муж Андрей Линде, открыто пригласили нас на ужин в свою маленькую квартирку в пригороде Москвы. Они вкусно накормили нас: у них были хорошие продукты благодаря дружбе с директором ресторана, а также с собственной дачи, где Рената выращивала клубнику, драгоценным соком которой угощала нас в тот вечер.

Хотя я более-менее справилась с аэрофобией, сопровождать Стивена на каждой международной конференции казалось мне нерациональным. Для него путешествия стали наваждением: иногда начинало казаться, что он проводит больше времени в воздухе, чем на земле. Он до сих пор не желал мириться с тем фактом, что, хотя Люси и Тим были со мной, я не хотела покидать Роберта и моих студентов в период перед экзаменом, который должен был состояться весной 1985 года. Как раз на это время Стивен запланировал обширный тур по Китаю. Бернард Карр и Иоланта, медсестра из команды Никки, мужественно взяли ответственность на себя. Они затаскивали Стивена в самолеты и поезда и даже покорили Великую Китайскую стену на инвалидном кресле. В Англию они вернулись абсолютно вымотанные; Стивен тоже был не в лучшем состоянии, хотя и торжествовал очередную победу. Он часто кашлял и, казалось, стал еще более чувствительным к пищевым раздражителям. Много ночей подряд я укачивала его на руках, борясь с его паникой, только усугубляющей приступы удушья.

В летние каникулы нас ожидала передышка. Мы собирались провести весь август в Женеве, где у Стивена были запланированы встречи с физиками, исследующими элементарные частицы в ЦЕРНе [151], а мы в это время собирались вдоволь налюбоваться окрестностями Женевского озера. В ЦЕРНе Стивен работал над эффектами направления стрелы времени [152]в квантовой теории и делал выводы из наблюдений, полученных при помощи ускорителя частиц. На эту тему он при помощи Роберта прочитал лекцию для Астрономического общества в школе Перс. На этой лекции я смирилась с тем, что физика для меня слишком абстрактна: даже когда ее объясняли на пальцах, она оставалась за пределами моего понимания. Никакие прокрученные в обратном направлении фильмы, демонстрирующие, как разбитые чашки и тарелки возвращаются на стол и собираются из осколков, не могли убедить меня в том, что время можно повернуть вспять. Такое предположение могло потенциально изменить ход человеческой истории, предполагая возможность вторжения в прошлое гостей из будущего. Однако математически такой возможности не существовало в связи с ограничениями, налагаемыми предельной скоростью – скоростью света.

Несмотря на путешествия Стивена во времени и пространстве, лето выдалось удачное: оно началось с того, что на полу нашей кухни у кошки родился выводок котят. Лучшие экземпляры были переданы на воспитание друзьям и знакомым; в итоге остался один неприметный черно-белый котенок, которого мой добросердечный студент, молодой перуанец Гонзало Варгас Льоса, забрал в свою комнатушку, где уже обитал ручной кролик. Люси вернулась из поездки во Францию по обмену; вместо нее у нас жила юная бретонка, чей отец был лодочником и выиграл в лотерею крупную сумму денег. В честь ее возвращения мы устроили праздник. Роберт задал тон, отметив свое восемнадцатилетие вечеринкой с музыкой и танцами на лужайке теплой летней ночью под полной луной. Еще были всевозможные концерты, хоровые, инструментальные и авторские, и даже поп-концерт в Альберт-холле в подарок на шестой день рождения Тима, который стал большим фанатом группы «Скай» [153]. Он чуть ли не каждую минуту бодрствования подражал звучанию их огромных звучных ударных. Незапланированный концерт произошел на нашей собственной лужайке в начале июля, когда мы со Стивеном только-только вернулись из поездки в средневековый Суффолк с делегатами летней конференции. От Джонатана мы узнали о том, что в концертном зале университета, где он в рамках инструментального концерта должен был играть на клавесине, отключили электричество. Погода была солнечная и сухая, поэтому мы предложили свой вариант: музыканты с инструментами разместились на лужайке, а аудитория расселась под открытым небом на наших ковриках, диванных подушках и матах.

Хотя Джонатана часто приглашали играть в современных и любительских оркестрах, таких как тот, что играл на нашей лужайке, он все время жаловался на то, что в Кембридже была непопулярна оркестровая музыка барокко, хотя много молодых подающих надежды пианистов страдали от недостатка благоприятных возможностей. С другой стороны, он находился слишком далеко от Лондона, чтобы принимать участие в тамошней культурной жизни. Если бы не его обязательства перед нами, в особенности передо мной, он мог бы переехать в Лондон, где его ожидала бы стремительная карьера. Единственным выходом было организовать собственный оркестр, но его пугали организационные сложности, связанные со значительными вложениями времени и денег и нескорой окупаемостью. Его так расстраивало музыкальное одиночество, и он так хотел стать частью ансамбля единомышленников, что весной 1984 года, когда он лег в больницу на операцию, я решила взять ситуацию в свои руки. Сначала я забронировала концертный зал университета, а затем через знакомых нашла и ангажировала небольшой, но полноценный оркестр барочных музыкантов. Придя в себя после анестезии, Джонатан узнал, что, пока он был без сознания, его назначили руководителем новоиспеченного Кембриджского камерного оркестра музыки барокко, который должен был дать дебютный концерт 24 июня. Оставшееся время, за которое Джонатан успел выздороветь, было до отказа заполнено репетициями, подготовкой репертуара и распространением рекламы.

Наша семья, таким образом, восстанавливала свое равновесие. Ни для кого результаты не были такими удовлетворительными, как для самого Стивена, который закончил писать первый черновик популярной книги о космологии и природе Вселенной.

В вечер представления Роберт сидел на кассе, продавая билеты, Люси раздавала программы, а друзья были расставлены по ключевым позициям, пока я бегала туда-сюда, помогая то в зале, то за кулисами, время от времени отвлекаясь на Стивена, сидевшего на сцене. К нашему удивлению, очередь за билетами вытянулась далеко на улицу. Мы внимательно сосчитали каждого человека в концертном зале: аншлаг был критическим фактором финансового успеха всего мероприятия («финансовый успех» означал не прибыль, а безубыточность). Все места оказались заняты; концерт под названием «И прозвучит труба» закончился под восторженные аплодисменты. Вдохновленный успехом концерта 1984 года, Кембриджский камерный оркестр музыки барокко снова вышел на сцену в 1985 году с программой в честь трехсотлетия Баха, Генделя и Скарлатти. К счастью, игра окупилась и во второй раз; к сожалению, в дальнейшем некоторые из выступлений конкурировали с финалом футбольного чемпионата, что удручающе уменьшало количество зрителей. Лондонский дебют ансамбля, запланированный на октябрь 1985 года в Элизабет-холле, приходилось рассматривать как инвестиции в будущее, поскольку об окупаемости речи идти не могло; тем не менее это был способ привлечь внимание широкой общественности к Кембриджскому камерному оркестру музыки барокко.