Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

– Мне досталось небольшое наследство.

– Ах вот оно что.

– Да, это неплохо. Мой отец умер, когда мне было три года.

– Но ты же говорил, что твой отец…

– Моя мама снова вышла замуж, и с тех пор я живу, как будто у меня есть отец. Теперь ты ответь мне: тебе принадлежит весь отель?

– Да, и у нашей семьи здесь есть еще пара заведений. Если ты захочешь перекусить, то я покажу тебе ресторан напротив, он тоже принадлежит нам. Там дешевле и, главное, чище, чем в других местах.

Пока мы беседуем, цветки жасмина впитали себя воду и опустились на дно чашки поверх чайных листьев. Вдруг я почувствовал ее руку на моем колене.

– Знаешь, я бы тоже хотела отправиться в путешествие, – задумчиво говорит она, и ее глаза блестят при этом, как снег в солнечных лучах. – Я бы так хотела сесть на поезд и уехать. Все равно куда! Узнать людей, посмотреть мир – вот о чем я мечтаю! – Она делает паузу. – Так же, как и ты.

Она убирает руку и рассматривает свои ногти.

– Почему бы тебе просто не съездить куда-нибудь в отпуск? – это я так, чтобы просто что-то сказать. Ничего лучшего мне в голову не приходит.

Она невесело смеется:

– Я замужем. У меня есть ребенок.

– Ты такая молодая и уже замужем?

– По нашим меркам в двадцать шесть лет уже не считаешься молодой.

Несколько минут мы пьем чай и рассматриваем чашки. На моей черными иероглифами написано имя хозяина электростанции. Чай пахнет цветами и имеет слегка горьковатый привкус, у него послевкусие нежного аромата цветения.

– Скажи мне честно, – говорит она, внимательно глядя на меня, – наши края кажутся тебе прекрасными?

«Прекрасными?» – от удивления я поперхнулся чаем.

– Люди здесь очень приятные, – говорю я, откашливаясь, – и еда очень вкусная!

Кажется, ее не очень удовлетворяет мой ответ.

– Я имею в виду саму местность. Как ты считаешь, ты мог бы остаться здесь жить?

– Ну… я ведь из Германии, и мне трудно судить…

Она смотрит на меня с такой укоризной, что мне становится стыдно.

– О’кей, – говорю я, – на пути из Шицзячжуана сюда я заметил, что природа находится тут в плачевном состоянии…

Утвердительный кивок.

– …что в принципе нормально! – поспешно добавляю я. – Страна делает огромные экономические шаги вперед, необходимо немерено сырья для этого – само собой, не может все быть идеально.

«В Шанхае на солнце блестят небоскребы высотой по пятьсот метров, а здесь все черным-черно», – думаю я, наглый врун.

Вероятно, она угадала мои мысли.

– Дальше будет еще хуже, – мрачно произносит она.

– Как, еще хуже?!

– Да, когда ты завтра пойдешь отсюда дальше, ты сам это увидишь. По дороге ты встретишь много мест, в которых все так же, как здесь. Или еще хуже.

– Ох.

– Ничего, – говорит она с принужденной улыбкой, – и до нас тоже потихоньку доходит прогресс. Ты прав, мы очень дружелюбные люди!

Потом ей приходит в голову еще одна вещь.

– Ты собираешься по дороге посетить Каменную деревню?

– А что это за Каменная деревня?

– Покажи-ка мне свою карту…

Я открываю ноутбук. На экране появляется заставка – фотография, на которой мы с Джули стоим в Центре Помпиду и смеемся над моей поясной сумочкой, которую я в то время всегда носил и которой очень гордился. После этой фотографии мы так поссорились, что люди на Елисейских Полях обходили нас стороной.

– Твоя подружка?

– Да, – говорю я, хотя это не совсем так. Джули говорит, что мы не можем считаться настоящей парой, пока я путешествую.

Госпожа Ци уважительно смотрит на меня и прищелкивает языком:

– Китаянка?

– Она из Чэнду.

– О, девушка-перчик из Сычуань? Они не только красивы, но и горячи, как огонь!

Как будто я раньше этого не знал.

– Эта фотография сделана не в Китае, верно?

– Нет, это было в Париже. Она учится в университете в Германии.

– Так, секундочку, – смеется госпожа Ци, – твоя подружка – китаянка и учится в Германии, а ты, немец, путешествуешь по Китаю. Что-то тут не так!

– Мой план состоит в том, чтобы добраться до нее, – говорю я смущенно и открываю программу с картами.

Госпожа Ци смотрит на меня ухмыляясь и указывает на извилистую линию.

– Итак, завтра ты пойдешь по этой улице до Тяньчанчжень, туда примерно полчаса на машине. – Ее палец гуляет по экрану в поисках нужного места, затем она показывает на точку посреди гор: – Вот она, Каменная деревня клана Юй.

Мы договариваемся, что завтра утром я познакомлюсь с маленьким сыном госпожи Ци. Ровно в половине девятого дверь в мою комнату распахивается, и маленький сгусток энергии врывается в комнату, чтобы первым делом показать мне язык. Я в восторге. Я спрашиваю малыша, сколько ему лет, и он бойко картавит в ответ: «Четыре с половиной!»

Затем он хватает мой навигатор и начинает тыкать во все кнопки, как сумасшедший.

Госпожа Ци как раз шутливо распекает его, когда в комнату входит ее муж. Довольно полный, где-то за сорок, с плохими зубами. Кроме того, у него лицо одутловатое, как у человека, неравнодушного к зерновой водке. Он протягивает мне руку для приветствия, и я чувствую, какая она вялая и холодная. По спине у меня пробегают мурашки: «Привет, Голлум!»

Мы стоим друг напротив друга, не зная, что сказать.

– Групповая фотография? – звенит колокольчиком госпожа Ци, и мы все с облегчением торопимся в холл, где я, недолго думая, усаживаю на плечи мальчугана, который аж визжит от удовольствия. Супруги становятся слева и справа от меня, а дама с ресепшн получает задание сфотографировать нас. Я ухмыляюсь в объектив. Пока малыш крепко держится за меня, а супруг стоит рядом, вялый, как медуза, я ощущаю на руке легкое прикосновение волос госпожи Ци. Я замечаю вдруг, что она не только одета в модную кожаную куртку и сапоги на высоком каблуке, но и благоухает особенно запоминающимися духами.

Некоторое время спустя я снова иду один по улице, перехожу длинный мост, навстречу мне попадается велосипедист с полным яблок багажником… Почему-то я провожаю его взглядом и снова вглядываюсь в градирни электростанции вдалеке.

Склонившись через перила моста, я смотрю вниз и в этот момент понимаю, как права была госпожа Ци.

Дальше будет еще хуже.

Но что делать дальше? Я сижу на площадке лестницы в Каменной деревне, жую китайскую булочку мантоу и размышляю, не разумнее ли вернуться на шоссе.

Одинокая овца, свесив через стену голову, рассматривает меня. Ее уши опущены, в мутных глазах застыло недоверие.

Прохладно.

Утром я проснулся в небольшом местечке Тяньчанчжень и, выглянув в окно, любовался красотой инея, покрывшего опустошенную долину. Затем я отправился в путь на юг и два часа шел маленькой горной тропой, разыскивая Каменную деревню.