Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

Это похоже на ночной ужин в Пекине.

Брюс Ли и Колд Догг подрабатывают после учебы в магазинчике товаров для спорта на природе, сверху донизу набитым китайскими и импортными товарами. Большинство из них роскошные и дорогие, но все в тему. Я подыскивал там себе новую пару обуви, и мы обнаружили, что у нас есть как минимум две общие страсти: мы любим бродить повсюду и фотографировать.

– Ты действительно не боишься, что самолет может развалиться в воздухе, когда ты будешь лететь домой? – спрашивает меня Холодный Пес, когда мы выходим из ресторана. На улице тихо, где-то гудит машина. Я оглядываюсь вокруг, на секунду мне становится трудно поверить, что я действительно пришел сюда пешком из Пекина. Я обстоятельно отвечаю на его вопрос.

И вот наконец я прилетаю в Мюнхен. Солнечный свет пронизывает здание аэропорта.

Сотрудник паспортного контроля в замешательстве смотрит то на меня, то на фотографию в паспорте и наконец движением руки пропускает меня. Ох уж эти путешествующие по Азии бородачи-хипстеры. С собой я взял лишь полиэтиленовый пакет. Рюкзак остался в Ланьчжоу в качестве заложника.

Дверь в зал прилета открывается, и на мгновение меня пронизывает страх, а вдруг ее там нет. Потом мой взгляд находит пару темных светящихся глаз, и больше не остается сомнений. У нас впереди целая неделя.

…Через семь дней, когда я снова нахожусь в воздухе, мои руки еще ощущают ее приятную прохладу. Самолет мчит меня в сторону Азии, бортовой телевизор показывает комедию о любви, а я нащупываю маленькую записку в кармане рубашки.

«Друг зависит сегодня от твоей доброты».

Я нашел это в печенье с предсказанием, которое мы купили в азиатской лавке в Мюнхене. И хотя в Китае не принято делать такие печенья, но записка говорит правду. Я на самом деле сегодня был нужен Джули. Я на самом деле должен был быть рядом с ней.

Мои вещи уже были упакованы для вылета. Мы проснулись и узнали новость: землетрясение в Сычуань, десятки тысяч погибли или пропали, все телепередачи показывали это.

Джули побледнела.

Мы целую вечность пытались дозвониться до ее семьи, телефонные линии были перегружены, и вот наконец… Какое облегчение! Со всеми все в порядке, только некоторая мебель опрокинулась. Они собираются ночевать на улице, чтобы обезопасить себя от повторных толчков.

Но я не мог остаться с ней. Билет уже забронирован, я должен продолжать путь, таковы правила. Джули мужественно улыбалась, провожая меня в аэропорт. Все нормально, ничего же не случилось.

Самолет опускается в Ланьчжоу. Уже при подлете я заметил коричневые горы, они имеют такие ужасающие размеры, что я больше не хочу их видеть. В комедии о любви происходит что-то трогательное: звучат струнные, люди обнимаются, уголки рта вздрагивают. Я тихо плачу в свою бороду, сам не понимая, почему.

Рыба Trichiurus lepturus выглядит совершенно несимпатично. Еще ее называют волосохвостом, потому что у нее очень узкое и гладкое тело, на котором почти не видно плавников. Она обитает в территориальных водах, ведет хищный образ жизни. Она выглядит очень противно из-за своих клыков и вылупленных глаз. Но мясо этой рыбы очень полезно. На китайском языке она называется « даиуй» , рыба-сабля, и продается на всех рынках в больших городах.

Только в Ланьчжоу ее не найти.

– Вам нужна именно эта рыба? – спрашивает продавщица в замешательстве, растерянно. Ассортимент ее отдела занимает половину этажа в супермаркете. Застывшие глаза смотрят на меня, раки грустно пускают пузырьки, в воздухе разлит кисловатый запах.

Что мне теперь, объяснять ей, что я в шутку предложил Джули рыбу за то, что она наконец станет моей подружкой, и что она, смеясь, спросила, не подарю ли я ей за это отвратительную рыбу-саблю? Я отмахиваюсь и набираю эсэмэс на телефоне. Должен же быть какой-то другой выход?

Недалеко от супермаркета я уперся в стену из телевизоров. Несколько дюжин людей застыли перед ней с покупками в руках. Они застыли у экранов, на которых одно и то же: дымящиеся руины и заплаканные лица. Все это в сопровождении слов и цифр, которые скупо и точно рассказывают о том, что случилось позавчера.

О землетрясении в Сычуань, жертвами которого стали более шестидесяти тысяч человек. До сих пор находят новые и новые трупы. У всех телевизоров выключен звук, и вокруг стоит такая тишина, что сухое шуршание пакетика с покупками кажется ужасно громким.

Утром я собираюсь выйти из Ланьчжоу, мой взгляд падает на ковер с надписью «пятница», и это говорит о высоких гигиенических стандартах гостиницы, где каждый день меняют ковры. Благодаря этому я узнаю, какой сегодня день недели.

Я тоже позаботился обо всем: ботинки, шорты и рубашка совершенно новые, я только что принял душ. Две недели простоя оставили у меня ощущение лени. На выходе из гостиницы мне радостно машут рукой администраторы. Они знают и о моем путешествии, и о бороде, и о визите к Джули, и все это им кажется очень забавным.

– Удачи тебе с рыбой-саблей! – кричат мне вслед, и я слышу веселый смех.

Небо над Ланьчжоу такое же голубое, как было тогда, над Пекином, больше полугода назад. Я во второй раз пересекаю Желтую реку, проходя через мост Чжуншань. В этом месте река у́же, чем в Фэнлинду, и ее воды легко бурлят между железными опорами старой постройки. Глядя на мост, и не скажешь, что его детали были привезены из Германии сто лет назад, и еще труднее представить себе, что до него над Желтой рекой вообще не было ни одного железного моста. Сегодня он кажется таким маленьким по сравнению с другими мостами и высотными домами города, но это ничего не значит. Люди все равно его очень ценят. В одном из киосков владелец спрашивает меня, откуда я пришел, потом он поднимает большой палец и говорит:

– Немцы строят на славу!

Я иду по берегу реки, прохожу через парки и кварталы новостроек, протискиваюсь мимо мечети и сокращаю путь по закоулкам. Увы, шаги мои не так легки, как хотелось бы. Может быть, все дело в новых ботинках, а может быть, в том, что я слишком долго не ходил пешком.

Потом я попал под дождь.

Сейчас полдень второго дня, а я все еще не вышел за пределы пригорода Ланьчжоу. Сначала горизонт приобретает нездоровый серый оттенок, черные облака несутся к склонам гор, а по улице метет резкий ветер. Он бросает мне крупные капли в лицо, и я на секунду сомневаюсь, попадал ли я вообще под настоящий дождь с тех пор, как вышел из Пекина? По улице прокатывается зонтик, женщина с мальчиком спешат за ним, наклонив головы. Откуда-то доносится возмущенный раскат грома, а я спасаюсь в закусочной.

Я хотел только переодеть куртку, но, подумав немного, решил заказать миску равиоли. Они так уютно дымятся, а за окошком дождь с хлесткими ударами разбивается об асфальт. Я еще не доел свои равиоли, а небо за окном уже прояснилось, и чудесным образом все стало так, как будто ничего не произошло. Только парочка луж говорит о недавней непогоде.