Линн Мартин - Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир

Следующие несколько недель мы много ездили, завершали медосмотры, встречались с адвокатом, говорили с налоговым специалистом и нашим гениальным финансовым консультантом. Результаты медосмотров подтвердили, что мы оба в порядке. Мы и уезжали в Европу вполне здоровыми, а с тех пор дела даже улучшились, так что кочевая жизнь, похоже, шла нам на пользу. Наши финансы были в норме: план работал, и мы не выходили за пределы бюджета, хотя это нас не удивило. Мы и не сомневались, что все получится как надо: к нашим годам люди, как правило, хорошо умеют следить за собственным бюджетом!

Начали приходить заказы, которые мы делали по каталогам и в магазинах: обувь, сумки, простая одежда и все остальное, что нам могло понадобиться для нашей новой одиссеи. В этот раз мы хотели, чтобы наш багаж был еще легче, и обновили некоторые вещи: для меня новая куртка и новые джинсы – на размер меньше, так как я похудела на целый размер благодаря частым пешим прогулкам, а еще длинный плащ с хлопковой подстежкой, который мне очень пригодится в Португалии и Ирландии в случае холодной дождливой погоды. Тим тоже купил новую куртку и не забыл положить в чемодан свою ирландскую кепку, а также удобные ботинки. Мы спорили несколько дней, и в итоге он решительно надел свою прекрасную соломенную шляпу-панаму:

– Я буду это носить в Париже летом, даже если это последнее, что я вообще сделаю!

«Мы оба очень пожалеем об этом решении», – подумала я.

Через несколько недель, когда мы снова пустились в путь, оказалось, что заметить в аэропорту соломенную шляпу Тима с черной лентой очень легко, ведь все вокруг одеты в темную зимнюю одежду и твидовые кепки. Нам пришлось проявлять чудеса изобретательности, чтобы найти подходящее место для нашего багажа в самолетах, на кораблях и паромах, в поездах и такси, но Тим не сдавался. И я точно не собиралась подливать масла в огонь. Эта шляпа стала поводом для шуток, которые есть в каждой семье.

Мы мучительно решали, что же взять с собой, и кое-что отправили на склад. Машину оставили на ферме, со слезами попрощались со всеми родными, нашли гостиницу около аэропорта Лос-Анджелеса, где случайно попали на импровизированный джазовый концерт.

На следующий день мы сидели через проход в самолете, который летел во Флориду. Соломенная шляпа Тима покоилась на полке для ручной клади. Я видела, как один из пассажиров недобро посмотрел на него, ведь шляпа заняла столько бесценного места, однако ничего не сказала и уткнулась в электронную книгу. Эта шляпа – его проблема, не моя.

Иногда такие моменты не доставляют особого удовольствия.

Судьба снова свела нас с Тимом после нескольких десятилетий разлуки. А восемнадцать дней на борту круизного лайнера «Судьба» компании Carnival оказались серьезной проверкой и силы судьбы, и нашего желания быть вместе.

Как только я увидела шоколадно-коричневый салон лайнера, залитый светом золотых блестящих шаров (совсем как на дискотеке), я почувствовала недоброе. Я не видела ничего подобного с выхода фильма «Да здравствует Лас-Вегас!» [16]«Как думаешь, к нам сейчас спустится Энн-Маргрет?» – осведомилась я.

Тим бросил на меня косой взгляд, фыркнул и пошел дальше. Оказывается, в 1996 году, когда корабль был построен, он был крупнейшим круизным лайнером в мире. Он ходил на Карибы уже шестнадцать лет, и ему определенно требовался ремонт, причем не только покраска стен и замена занавесок.

Ни в каких рекламных материалах не было и намека на то, что этот рейс у «Судьбы» последний… И что это ее первый рейс через Атлантику. Мало того, во время плавания мы узнали и другие «интересные» факты: не только корабль, но и его команда, да и вообще ни одно судно компании Carnival никогда не ходило в такие далекие рейсы. И портом прибытия судна была не Венеция, а ремонтный док в Триесте, в нескольких часах ходу от Венеции. В какой-то момент нам сообщили, что по прибытии всем пассажирам нужно будет покинуть корабль до десяти утра, то есть высадка начнется чуть ли не на восходе. Освободившись от туристов, судно отправится на операцию по замене сердца и легких и пересадке волос, которая обойдется в 116 миллионов долларов, а также пройдет подтяжку лица и пластику носа.

Нельзя сказать, чтобы все это нас особенно радовало. Все попытки познакомиться с пассажирами были похожи на неудачное свидание, когда платишь за ужин и выпивку, а в ответ тебе и поцелуя не достается! У нас не было совершенно ничего общего с этими людьми. И стало понятно, что нас ждет бесконечно долгое скучное путешествие.

Да, мы по-прежнему оставались бездомными путешественниками. И к тому же опытными, поэтому были решительно настроены найти способ не грустить. Мы внесли и распаковали вещи, и, кстати, наша светлая и просторная каюта с небольшим балкончиком нам очень понравилась. Затем мы принялись осматривать местность, намереваясь провести здесь время как можно лучше.

Восемнадцать дней внутри трехсотметровой поношенной посудины, полной скучных людей, – это, конечно, проверка на выносливость, и не только для пассажиров, но и для команды, и особенно для поваров и официантов. Как-то вечером нам подали улиток на специальной сервировочной тарелке с шестью гнездами, в каждом из которых лежала ракушка и ее содержимое. На наш взгляд, невероятно вкусная закуска. Но большинству пассажиров это блюдо не особенно понравилось, и на следующий вечер шеф предложил моллюсков уже без ракушек, в маленьких тарелках, с приправами. Так и вижу, как он размышлял, глядя на кучку вынутых из раковин моллюсков: «Хм… скучно. Чем бы мне это украсить?» И решил добавить в каждую порцию по картофельному чипсу. На вид получилось не очень, но на вкус вполне сносно, и мы с Тимом с удовольствием ели улиток два вечера подряд. Но шефу я искренне сочувствовала: придумывать блюда, чтобы угодить всем пассажирам, которых тут собралось полторы тысячи, да еще в течение восемнадцати дней, – сложная задача для кого угодно. За время этого путешествия я попробовала лосося во всех возможных воплощениях, его только что в зубную пасту не подмешивали!

Каждый вечер перед подачей десерта наш метрдотель, практически двойник актера Николаса Кейджа, брал микрофон и с явным восточноевропейским акцентом объявлял: «Дамы и господа, главный номер программы!»

Несколько подтянутых молодых девушек, одетых в юбки в карибском стиле, выходили в зал и вскакивали на четыре мраморных подставки. Мистер Кейдж включал заранее записанный звук барабанной дроби, девушки минут пять кружились. Через несколько дней даже самым вежливым пассажирам было сложно изображать интерес.

Примерно раз в три дня мистер Кейдж просил всех официантов выйти в зал, выстроиться на лестнице и вдоль балконов и исполнять нам серенады, слова которых они заранее как следует выучили, хотя явно ничего не понимали. Выступающие делали вид, что с удовольствием поют, ужинающая публика тоже была вынуждена притворяться, но я точно знаю, что участие в этом странном шоу было унизительно для всех. Мягко говоря, очень своеобразное впечатление получается, когда смотришь на индонезийцев, поющих нечто вроде «О соль о мио», не понимая смысла слов. Нам было неловко за то, что им приходится это делать.