Барри Майлз - Бит Отель: Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957–1963

Первую неделю все шло хорошо, но потом у него появилась сильнейшая боль в пазухах, распространившаяся вниз по позвоночнику, пока она не сковала все тело, да так, что он орал как безумный. Дент не знал, что делать, позднее Стерн скажет, что в первый раз увидел его в замешательстве. Дент принялся колоть Стену героин, один гран [59]за раз, 12 гран за два часа, но даже так боль не стихала. Билл считал, что ни один другой врач не отважился бы вколоть столько героина, и он писал Аллену: «Он спас Жаку жизнь, это точно». Стерна держали две сестры, он впал в такое неистовство, что сломал деревянный стул, а потом лишился сознания. Он пролежал без сознания два дня. Дент обратился к специалисту, который сказал, что кататония – это физиологический ответ организма на боль, иначе бы убившую его. Потом они применили электрошок, он вышел из комы и сразу же принялся писать. Он писал, не останавливаясь, девять дней, по истечении которых был готов роман, названный им «Палтус». Он рассказал Биллу, что его хочет опубликовать лондонское издательство «Фабер и Фабер». Билл прочитал часть рукописи и объявил, что это гениально. Билл говорил Аллену: «Мне кажется, что это намного лучше того, что написал я, или Керуак, или ты, или Грегори, да он написал лучше всех. Несомненно, он – великий писатель, я думаю, что он величайший писатель нашего времени».

Жаку по-прежнему не везло. Он пригласил Билла на загородную поездку, но Билл устал и отказался. Позднее Жак рассказывал Биллу, что на скорости 130 миль в час врезался на своем «Бентли» в бетонный столб, его машина дважды перевернулась и упала на левый бок, причем ни машина, ни он сам не пострадали. На той же неделе он выпил слишком много снотворного и едва не умер, упав с мраморной лестницы и выбив себе один зуб, чуть не помер от смеси героина со скополамином, которую Билл забрал у него ради его же собственной безопасности. «С Жаком не соскучишься», – говорил Билл. Позднее он узнал, что вся эта история про доктора Дента, который делал героиновые инъекции, кататонию и электрошок, были вымыслом. Еще он узнал, что «Бентли» вряд ли когда-то переворачивался (или хотя бы был способен развить такую скорость), а напоследок оказалось, что яхты тоже никакой нет, ни в Монте-Карло, ни еще где бы то ни было. Стерн сохранил лицо, сказав, что ему предложили продать яхту на таких условиях, от которых он не мог отказаться. Конечно же, это все тоже было выдумкой, и эта «предполагаемая яхта» стала излюбленным местом, где начиналось действие многих рассказов, которые тогда писал Билл. Что касается того, что «Фабер и Фабер» согласились опубликовать книгу, так это тоже было неправдой, хотя сама книга существовала. В конце концов, Стерн сам выпустил ее, но никто, кроме Билла, не посчитал ее чем-то выдающимся.

Одним из наиболее эксцентричных обитателей отеля был Синклер Бейлис, которого Билл знал еще по Танжеру. Бейлис – молодой еврей из ЮАР – жил вместе с подружкой-немкой, и иногда бегал за ней по крыше с мечом, в память о том, что немцы делали с евреями. Она была сложена как профессиональный борец, а Синклер был тощим и маленьким, к тому же между ними существовал договор, что он может прекратить игру, как только захочет. У Синклера случались резкие перепады настроения. Иногда обычный фургон на улице казался ему набитым техникой, следившей за каждым его шагом. Иногда на него нападал ужас, и он отказывался уходить из помещения, утверждая, что, как только он выйдет, его сразу же убьют преследователи. Иногда он дурачился, к примеру, шел по улице и курил сразу четыре сигареты. Как-то раз Билл, Грегори и Синклер шли вдоль Сены, и когда они увидели пароход «Черное яблоко», Синклер стянул штаны и показал туристам фак и голую задницу. Уильям был потрясен. «Это отвратительно», – сказал он Синклеру. В другой раз, радуясь приходу весны, Синклер в восторге бросил в Сену свои башмаки.

Синклер был очарован Биллом и Брайоном и заинтересовался их опытами с психикой. Брайан вспоминал, как Синклер появился в комнате номер 25: «[Он] стоял на пороге, а вокруг него в темноте разливалось голубоватое сияние, которое делало его похожим на свирепого китайца, и я сказал: “Нет-нет, Синклер, тебе сюда нельзя, и выпроводил его”. Синклер написал для Жиродиаса НК под псевдонимом Ву Ву Менг «Дома радости» – книгу о гейше, а потом работал в «Олимпии» одним из помощников Жиродиаса.

Как-то утром в начале июля 1959 г. Синклер пришел в гости к Биллу и сказал ему, что Жиродиас хочет напечатать «Голый ланч», так что через две недели ему нужна полная рукопись. Жиродиас видел, какая буря поднялась после запрета зимнего номера Chicago Review и как потом изъяли «Большой стол» за непристойность, и понял, что «Голый ланч» – это именно то, что ему нужно: запрещенная книга, содержащая порнографию, предмет продолжающихся дискуссий, о которой уже написали Time и Life . Если он сможет быстро ее напечатать, то сможет и продать ее на пике интереса.

Еще в январе Билл сказал Полу Боулзу, что «Голый ланч» закончен, но он никогда и не думал, что его когда-то полностью напечатают. Теперь же, когда Жиродиас сказал, что хочет напечатать книгу, Билл снова проглядел рукопись. Смешалось так много отрывков, и смешались они так странно – большей частью благодаря Аллену, что Билл понятия не имел о книге в целом. К тому же он продолжал писать, и новые, и переписанные заново главы тоже надо было вставить в рукопись. Однако Жиродиас желал получить книгу как можно быстрее.

В комнате Билла закипела работа. Печатали в основном Брайон и Синклер. Билл печатал плохо, так что он решал, какие главы он хотел видеть в рукописи, и делал отметки, куда их ставить, или дописывал новые строчки, но большую часть времени он посвящал расклеиванию фотографий по стенам, приклеивая их скотчем. В «Разрезках: проект, который приведет к разрушительному успеху» Брайон Гайсин писал: «В воздухе кружились сотни побледневших снимков: техасская ферма Старого Быка, верховья Амазонки (“Это страна яхе, приятель. Погляди на старика brujo (брухо) [60]”), Танжер и своды законов майя (“Разве это не жутко? Поймешь, что же они такое на самом деле, и получишь нагоняй”), фотографии молодых людей, сделанные в разных местах. Берроуз то увлеченно склеивал фотографии скотчем, а потом прилеплял их на стены, и блеклые снимки периодически наезжали друг на друга, то редактировал неподъемный манускрипт. (“Am I the Collier Brothers?”) Когда он видел перед собой разбитую печатную машинку, он принимался строчить что-то новое…» Многие снимки впоследствии были изданы в коллажах, которые Берроуз рисовал в 1960-х, частенько вместе с оставшимся на них скотчем.

О том, как они делали книгу, вспоминает Билл: «Мы выдирали куски из тысяч страниц, часть рукописи потом вошла в знаменитую трилогию – “Мягкая машина”, “Билет, который взорвался” и “Нова-Экспресс”». Весь материал читался, и то, что Билл решал включить, перепечатывалось с учетом всех изменений или с добавлением нового материала. Билл вспоминает, как он читал: «Так забавно: какие-то куски пойдут, какие-то надо переделать, какие-то надо выкинуть ко всем чертям и т. д. и т. п. Чтобы собрать их воедино, нужно очень много всего перепечатать и проделать огромную редакторскую работу». В то время Билл плотно сидел на кодеине, и это, как и сжатые сроки подготовки книги, привело к тому, что какие-то главы повторялись. Например, десятистрочный абзац, которым заканчивалась первая глава, начинающийся со слов «Я путешествовал вместе с Ирен Келли…» повторился через 170 страниц в главе «Кокаиновые клопы». Как только глава заканчивалась, она отсылалась Жиродиасу, который сразу же отдавал ее в набор.