Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Мэнделсон не ушел в отставку из-за дезинформации в прессе и вызванных этим неприятностей для премьер-министра. Его выперли, потому что: a) без ответа остались вопросы относительно его заявления об ипотеке в Britannia; б) похоже, он нарушил букву и дух кодекса поведения; в) он окончательно скомпроментировал себя как главный распорядитель, ответственный за деловую и финансовую честность своей страны. Так как один из главных объектов расследований в его министерстве выдал ему ссуду в £373 000 по такой выгодной ставке, что Мэнделсон фактически получил £10 000 в подарок.

Это почти невероятное недомыслие, что тори должны глазеть с видом изумленной радости, как в фильмах о войне, как бомба удивительным образом попадает по дымовой трубе точно в укрепленный нервный центр врага. Мэнделсон был неотъемлемой частью новых лейбористов во всем: как в хорошем – а хорошего было много, если взять за меру отсчета старых лейбористов, – так и в плохом.

И в той мере, в какой партия сдвинулась вправо и отказалась от враждебности к предпринимательству, он заслуживает доверия. Правда, он успешно ставил перед бизнесом разные «административные рогатки», вводил евронормативы по времени работы и так далее. И все же нельзя не признать его популярности у Конфедерации британских производителей, и, по их представлениям, он хорошо начал.

А в той мере, в какой новые лейбористы склонны к показухе и мишуре, Мэнделсон должен разделить вину. Если кто-то и несет ответственность за триумф стиля над содержанием, так это он. Он – гений рекламы, и он понимал, что можно взять красную розу, добавить сверкающие зубы, дрожащую губу, пустой набор слов о «Третьем пути» и сделать вид, что это нечто новое и прекрасное.

Теперь, когда Мэнди ушел, опасность для Тони Блэра заключается в том, что помада, лак, внешний лоск начинают исчезать… а за внешним лоском? Что мы увидим? Лишь кучку политиканов-карьеристов: мужчин и женщин, движимых не лучшими – и не худшими – побудительными мотивами: жаждой власти и ее атрибутов, желанием снискать расположения медийных магнатов и очаровательных девушек, покусывающих за ушко. Не так уж сильно все это отличается от прошлых лет партии тори.

Мэнделсон был человеком, чья изобретательность в работе с имиджем и миссией сделали немало, чтобы партия казалась особенной. Теперь же новые лейбористы выглядят менее необычными, а бессодержательность их лидера – менее защищенной. У него была еще одна жизненно важная функция. Я не имею в виду «Купол тысячелетия», хотя, между прочим, можно задаться вопросом: кто теперь будет высказываться в защиту этого уродливого гриба-дождевика? (Ответ – обаяшка Крис Смит [69].)

У кого хватит смелости обманом объединить всех в этом проекте, как, я уверен, это сделал бы Мэнделсон? Я Озимэнделсон [70], король пиара; посмотрите на мои работы, вы, сильные мира сего, и вы, отчаявшиеся. И все же важнее его функции как главного Куполократа было то, что именно он наконец достиг урегулирования между британцами и Европейским союзом.

Мэнделсон не делал секрета из своего желания превзойти своего деда Герберта Моррисона и стать министром иностранных дел. То, что у Робина Кука был такой отвратительный год, можно отчасти приписать тому, что Мэнделсон буквально дышал ему в затылок. Мэнделсон – ключевой игрок в организации «Европейское движение». Он тот, кому Блэр исключительно доверял в вопросе, когда и как Британии переходить на единую валюту. Теперь он будет доверять мнению Мэнделсона? Почему кто-то из нас должен доверять его мнению?

Это несчастье, которое по классической традиции следует за злом, причиненным раньше другому человеку. Мы вряд ли когда-либо узнаем, каким образом эта история достигла ушей Пола Раутледжа, журналиста и сторонника Гордона Брауна. Но мне интересно, может ли она вообще не иметь никакой связи с чувством обиды, которое все еще осталось у Гордона после того, как Питер поддержал Тони, а не его в борьбе за лидерство в 1991 году.

В самых истоках нового лейборизма лежат кровопускание и вероломство: и вот теперь их тлетворное влияние принесло свою первую и самую наглядную жертву. Можно не сомневаться, Мэнделсон отомстит. Трагический цикл нового лейборизма запущен.

Все еще пытаясь определить, что такое новый лейборизм, люди, приближенные к Гордону Брауну, завели разговор о подражании Америке. Но готовы ли они делать то, что это подразумевает?

Любопытным последствием окончания холодной войны стало изменение отношения в рядах левых к Америке. Теперь, когда мы больше не зависим от Соединенных Штатов, нас не надо защищать, не надо противопоставлять свободу тирании в Восточной Европе, – левые, кажется, уже не испытывают отвращения к Дяде Сэму. Если верить сообщениям, то и Гордон Браун, и Тони Блэр покорены книгой колумниста газеты The Guardian Джонатана Фридленда «Устроим революцию у себя» (Bring Home the Revolution). Многим мыслям г-на Фридленда вторил г-н Блэр в яростной критике сил консерватизма в прошлом месяце.

Если коротко, тезис Фридленда гласит: «Америка – прекрасная страна по двум причинам. Американцев просто распирает от предприимчивости и энергии. Они обладают реальным ощущением, что они – Народ, и отвечают за собственную демократию, ни перед кем не ломят шапку и считают президента Соединенных Штатов своим слугой, а не хозяином». Было бы чудесно, говорит Фридленд, сумей мы перенести в Великобританию такой дух бесклассовости и практической смекалки. В качестве решения он предлагает не забывать, что именно британские мыслители инспирировали американскую революцию и конец власти Георга III над североамериканскими колониями. Давайте устроим революцию у себя, призывает он, и первым делом, конечно, избавимся от монархии.

Упраздните королеву, говорит он, и сразу же с плеч британцев свалится громадный груз символов. Волшебным образом испарится огромная невидимая классовая машина, и на свет появится новая нация: нецеремонная, непочтительная, динамичная, рождающая новые идеи сетевых стартапов. Хотя г-н Блэр и г-н Браун проявили осторожность и не повторили мысль Фридленда о монархии, они – горячие сторонники основополагающего тезиса: нам необходима новая идея «британскости», отбрасывающая тиранию родовых символов в пользу «новой нации» равных граждан, каждый из которых яростно протискивается вперед в лучших американских традициях.

Теперь можно было бы поспорить с аргументацией Фридленда и ответить, что королева держится на безоговорочной любви большинства, что любая замена – как недавно показали австралийцы – почти наверняка будет еще хуже в том смысле, что он или она будут явно продуктом партийной политики и в любом случае наличие или отсутствие института монархии (или даже потомственного пэрства) не влияет – ни хорошо, ни плохо – на дух предпринимательства или демократии в этой стране. Но это было бы слишком любезно по отношению к господам Фридленду, Брауну, Блэру и их нелепой ошибке.