Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Не надо быть новым Токвилем [71], чтобы понять, что удивительные экономические успехи Америки имеют мало общего (или вообще ничего) с избавлением от короля в 1776 году и со всем, что связано с американским подходом к бизнесу: с культом успеха и с их способностью выходить сухими из воды. Почему американский бизнес так процветает и почему Америка так легко создает новые рабочие места? Потому что прежде всего совокупное налогообложение в Америке составляет около 32 % ВВП, тогда как в этой стране оно немного выше 40 %. И потому, что условия найма не такие обременительные, как в Британии. Пожалуйста, давайте устроим у себя революцию, если это означает снижение налогов на 20 % и создание истинно американских условий для предпринимательства. Если Гордон Браун говорит это серьезно, то он предположительно остановит поразительный рост налогообложения при лейбористах, самый быстрый сейчас среди европейских стран. И что касается импорта любви американцев к демократии, мы говорим «ура!», и момент для этого самый подходящий.

Безусловно, пусть будут выборы на все должности, начиная с муниципального собаколова, как предлагает г-н Фридленд, и пусть британцы вновь обретут ощущение, что Мы – Народ и действительно управляем нашей страной. Поразительная черта американской демократии заключается в том, что американцы не потерпят подчинения их суверенной воли международным организациям. Соединенные Штаты, как правило, игнорируют постановления различных секций Всемирной торговой организации. Какая страна против учреждения надгосударственного Суда по правам человека в Гааге? Не Китай, не Индонезия, а Соединенные Штаты. Не надо заходить так далеко, как некоторые американские политики, которые полагают, что ООН представляет собой недопустимое вмешательство. Но возможно, что-то есть в американской любви к народному самоуправлению. Возможно, это одна из причин, почему г-н Фридленд считает их демократию такой разумной: американцы все еще полагают, что политики, которых они избирают, управляют страной и оказывают влияние на их жизнь.

Так что давайте, Фридленд, давайте, Браун и Блэр. Устроим революцию в стране. Окажем честь англосаксонским принципам демократии, все еще действующим в Америке, и покончим с передачей суверенитета Европе. Если бы г-н Фридленд и его сторонники среди лейбористов имели хоть малейшую интеллектуальную честность, они бы признали, что американская революция основывалась на одном основополагающем принципе, полностью несовместимом с евро и расширяющимся экономическим правлением Европы. Принцип называется «Нет налогам без представительства» [72].

Как я уже отмечал в других изданиях, партию тори опять обвели вокруг пальца, и Уильям Хейг, который однажды станет канцлером казначейства, по крайней мере признал себя побежденным.

Все, больше не могу. Если еще хоть кто-то с самыми лучшими намерениями будет умолять меня признать, что партия тори находится на грани вырождения, думаю, я прыгну в Темзу. Такого неуместного пессимизма я еще никогда не слышал, да еще и в основном от читателей данной газеты. Ох, если такой-то станет лидером, это просто какая-то казнь египетская – язвами и нарывами, причитает одна группа корреспондентов. Казнь нарывами? Вопрошает другая группа. Везет же нам. Ведь если другой парень станет лидером, то одной казнью не отделаешься: будут и кровавая луна, и падеж скота, а у детей наших заведутся гниды.

«Гниды, – говорит первая группа, – это что. Если такой-то станет лидером, гниды превратятся в мутантов, невосприимчивых к шампуню…» И так далее и тому подобное. Люди, перестаньте. Возьмите себя в руки. Действительно, из-за странного алгоритма выдвижения нового лидера тори оставили блистательного кандидата на обочине.

В этом месте можно сочинить огромную проповедь о том, почему он проиграл, о тайных планах газет, о слегка фашистском тоне некоторых статей об «отцовстве». Можно скучно писать о его внутренних мучениях, сложной личности, артистическом темпераменте, благородном испанском происхождении и всякую другую чепуху. Но поскольку Майкл Портилло проиграл с разницей всего в один голос человеку, которого все называли ведущим кандидатом, думаю, вы согласитесь с тем, что любая такая статья будет перевернутой пирамидой вздора.

Так что мы остались с двумя кандидатами, и это уже преподносится как борьба света и тьмы, как инь и ян, как Том и Джерри и прочее.

В то же время, согласно некоторым любителям писать мрачные письма, есть человек, который хочет сдать фунт стерлингов за ненадобностью в утиль и превратить Вестминстер в своего рода отделение Брюссельской бундесканцелярии. «О да, – продолжают они, – и он хочет загнать евроскептиков в норы, как когда-то было с католиками, заставить всех наших детей учить хоровую партию Девятой симфонии Бетховена и вытатуировать уродливую 12-звездную эмблему Евросоюза прямо на животах некогда гордых футбольных хулиганов».

«Ха! – говорит другая группа моих корреспондентов. – Но если мы поддержим другого парня, он заведет нас в зловонный тупик правых 1950-х годов, полный авторитарной морали и потайных бельевых ящиков с аксессуарами из шкуры леопарда. В воздухе будут раздаваться удары плеток о сапоги, мужчины будут похожи на Терри-Томаса [73], а общественность будет думать, что тори бесполезны как никогда. Все это симметричные сценарии Судного дня, и оба, конечно, полная чушь.

Теперь каждый согласится с анализом Майкла Портилло, что партия в определенном смысле не сумела «определиться», похоже, она копалась в относительно второстепенных вопросах и вроде бы ничего не сказала о коммунальных услугах. Если почитать манифесты Кларка и Дункана Смита, они уже давно говорят практически то же самое.

Поэтому хватит фальшивых заверений, что один из двух оставшихся кандидатов вызовет конец известной нам цивилизации. Назовите меня тупым оптимистом, но самое время рассмотреть этот вопрос с другой стороны: не в аспекте урона, который каждый из них может нанести, а в аспекте замечательных добродетелей обоих.

Итак, Иан Дункан Смит, молодой человек, учтивый, дружелюбный, способный, в этой колонке в 1994 году его назвали будущим консерватизма. У него куча детей (спешу заявить, что это не так уж и важно). Жил и работал в том мире, который политики и журналисты трогательно называют «реальным», и своей прямотой он выгодно отличается от Тони Блэра.

Теперь Кен Кларк, за плечами работа в глубинке, увлечение джазом, крикетом, в родстве с королями Анжуйской династии и все такое. У него тоже есть дети (не то чтобы… и т. д.) и прекрасная жена, которая занимается гобеленами. У него большой опыт в государственном управлении. Он обладает бурным, напористым и дружелюбным темпераментом и приличным животиком и посему являет великолепный контраст с манерным Тони Блэром.