Майк Тайсон - Беспощадная истина

Коп выключил магнитофон и сопроводил меня в мобильное подразделение государственной исполнительной службы округа Марикопа. Там меня оформили и устроили в одиночную камеру. В камере даже был телефон, и я провел большую часть вечера, делая звонки за счет вызываемого абонента.

Когда я на следующее утро внес залог, пришел Дэррил, чтобы забрать меня. Мы обнялись. Все эти годы, начиная с Лас-Вегаса и кончая Амстердамом, Дэррил пытался наставить меня на путь истинный. Это была трудная работа.

– Майк, почему ты сбежал прошлым вечером, ничего не сказав мне? – спросил он.

– Жизнь – это тяжелая штука, брат. Жизнь – тяжелая штука, – ответил лишь я.

Дэррил отвез меня в дом Шелли, где я принял душ, увидел своих детей Мигеля и Эксодус, хорошо поел. Затем я нанял адвоката. Я обзвонил своих знакомых в Лас-Вегасе, и мне предложили Дэвида Чесноффа, адвоката, имеющего большие связи. Он был партнером Оскара Гудмана, который, в свою очередь, представлял меня в ходе усилий по восстановлению моей боксерской лицензии. Хотя этого и не требовалось, тем не менее, план действий Чесноффа заключался в том, чтобы как можно скорее устроить меня в реабилитационный центр, мне же самому – заняться значимой общественной деятельностью, чтобы продемонстрировать суду, что я серьезно настроен начать вести правильный образ жизни.

Итак, я попал в уже третий по счету реабилитационный центр в Финиксе. Он представлял собой небольшой дом, где проживал парень, который и заведовал этим центром. Парень был настоящим мерзавцем, который изо всех сил старался воспользоваться мной в своих интересах. Я там подружился с одним классным парнем из Бруклина, хотя и итальяшкой. Это был один из тех чуваков, которые живут по принципу «От винта! Понеслась!» Широкая улыбка, неуемная энергия. Если бы не он, меня бы вытурили оттуда намного раньше. Но остальные опасались меня. Парень, который заведовал этим местом, вышиб меня оттуда под тем предлогом, что я забыл запереть свои лекарства.

В тот момент я мог бы запросто сказать: «Да пошли вы все! С меня хватит!» Но к этому времени мы с Мэрилин слишком сблизились и уже имели друг перед другом определенные обязательства. Поэтому Мэрилин с моим адвокатом провели изыскания и вышли на доктора Шейлу Балкан, известного криминолога, которая специализировалась в разработке вариантов лечения в качестве альтернативы тюремному заключению. Она направила меня в очередной центр реабилитации, который находился в районе Голливуд-Хиллз и назывался «Уандерлэнд» [323]. Шейла и Гарольд, один из ее коллег, приехали, чтобы забрать меня и отвести туда. Какая-то часть меня была в таком исступлении от одной мысли, что мне приходится вновь и вновь возвращаться в места такого рода, что перед самым отъездом я опять словил сильный кайф. Многие наркоманы напоследок, перед тем, как приступить к лечению, погружаются в наркотический угар. Однако те, кто приехал за мной, были действительно классными людьми. Они не стали осуждать меня. Таким образом, когда мы попали в «Уандерлэнд», я был в полном раздрае, настолько я накурился дури.

В отличие от других реабилитационных центров, где я уже успел побывать, «Уандерлэнд» был реальной действительностью. Здесь не существовало традиций штата Аризона: нам была предоставлена определенная свобода. Нам не приходилось иметь дела с людьми, осуждающими нас. Здесь были очень интересные люди, не боявшиеся сложных парней вроде меня. «Уандерлэнд» относился к тем качественным реабилитационным центрам, которые были созданы для обеспечения детей элиты: «звезд» кино, банкиров, ну, и все такое. Пребывание там было похоже на жизнь в большом особняке, как раз к которой я и привык. Стоило это непомерно дорого, но я думаю, что для меня было сделано исключение, поскольку в то время денег у меня не было.

Я сразу же влюбился в это место. Я чувствовал, что оно может спасти меня. У меня была своя собственная комната, и я был окружен всеми этими классными парнишками, которым на тебя не наплевать. Отсюда было рукой подать до старого дома Марлона Брандо и до того места, где Джек Николсон жил в течение многих лет. После того как я устроился, я начал ходить на собрания анонимных алкоголиков и наркоманов. Нам там позволяли самостоятельно ходить в город, необходимо было только вернуться к определенному часу.

Однако через несколько недель в умонастроениях администрации наметились некоторые перемены. Потому что я был осужденным преступником третьего уровня и был обвинен в изнасиловании, администрация стала опасаться моего совместного пребывания с другими пациентами. Если бы вдруг что-нибудь случилось, можно было бы подать в суд на любого, включая штат Калифорния. Я подозреваю, что Шейла устроила мою задницу в это место, воспользовавшись своими связями, но теперь было совершенно неясно, смогу ли я остаться. Однако я к этому времени подружился со всеми этими парнишками, и они взяли на себя ответственность за меня. Каждый вечер я ходил в город и приносил для всех мороженое. На собрания анонимных алкоголиков и наркоманов я приносил печенье и молоко. Так что мы действительно жили там одной семьей. В конце концов, было организовано собрание, на котором каждый должен был высказать свое мнение, например: «Майк должен остаться. Не выгоняйте Майка». Все высказались в мою пользу, и я остался.

Я всегда гордился своей дисциплинированностью, но лечение от пристрастия к «коксу» было, блин, весьма болезненным. Во время этого лечения ко мне вернулась вся боль, полученная мной на боксерских поединках. «Кокс» и спиртное были для меня чем-то вроде новокаина. Когда я прекратил принимать их, у меня обострился артрит. Я чувствовал себя калекой, я не мог нормально ходить, у меня сильно болели ноги. Даже сейчас я до сих пор вынужден делать укол кортизона каждый раз, когда меня скручивает боль.

В «Уандерлэнде» я вел исключительно правильный, строго выверенный образ жизни. Порой там бывали искушения. Так, на лечении вместе со мной находилась одна известная молодая актриса. Каждый вечер она выезжала в город со своими друзьями. Приезжали четыре или пять лимузинов и «Тигуанов» и забирали их. Это была целая колонна. У нее был черный парень, который организовывал для нее шоу, и однажды вечером он пригласил меня поехать вместе с ними.

– Нет, я не могу. Если даже меня просто сфотографируют, как я тусуюсь с этими ребятами, я прямиком загремлю в тюрьму, – ответил я ему.

Мне страшно хотелось поехать, во мне еще осталось желание погулять, но я сопротивлялся ему. Надо сказать, что эти детишки нарушали правила сплошь и рядом. Один богатый паренек смог тайком пронести в свою комнату пятьдесятидюймовый телевизор с плоским экраном, чтобы играть в видеоигры. Его застукали за этим делом и выгнали из центра.