Майк Тайсон - Беспощадная истина

– Вернись, ты, ублюдок! Я убью тебя!

Он был в хорошей форме и сбежал от меня. Я действительно, был готов надрать ему задницу. Кем он себя вообразил? Флоренс, мать его, Найтингейл [318]?

Я начал обирать тех немногочисленных наркодилеров, которые пока еще продолжали поставлять мне товар, когда у меня было мало наличности. Однажды ко мне обратился за помощью один из таких дилеров.

– Послушай, Майк, не можешь мне помочь? Скажи, пожалуйста, Крокодилу, чтобы он вернул мне мои деньги. Я ведь отдал весь «кокс»!

Если уж он сказал мне такое, значит, дела у него были совсем ни к черту. Я знал этого парня как слабака и понимал, что если он не мог заставить платить Крокодила, то и мне больше никогда не придется платить ему за наркотики.

– Конечно, я поговорю с Крокодилом, а пока дай-ка прямо сейчас мне твой товар! – и я выхватил «кокс» прямо из его рук.

– О-о, приятель, мой босс убьет меня! Мне нужно вернуть ему деньги! – взвыл он.

– Твоему боссу нужно стрясти эти деньги с другого ниггера, – сказал я.

– Нет, приятель, я должен получить их у тебя.

– Ну, тогда скажи своему боссу, чтобы он приехал и поговорил со мной о деньгах. Слушай, ты подсадил меня на наркоту, а теперь ты еще хочешь содрать с меня деньги, ублюдок? Да я уже одурел от твоего «кокса», ниггер!

Однажды, когда у меня уже совсем перестало хватать денег на «кокс», я отправился в район Саммерлин, где жили большие «коксовые» короли. Я встречался с ними в их огромных особняках, часами общался и фотографировался с ними, позировал для них. Затем, когда дело, наконец, дошло до переговоров, я устроил им спектакль. Когда они назвали мне цену, я вознегодовал:

– Как? Что такое? Ты, в самом деле, хочешь продать мне это дерьмо, брат? Мы тусовались с тобой весь день, а теперь ты хочешь, чтобы я заплатил тебе за это дерьмо?

– Ладно, забирай! – говорили мне в конце концов.

Кокаин – это сущий дьявол, в этом нет никакого сомнения. Когда дело касалось женщин, я всегда был шовинистом. Даже когда я был на мели, я никогда не позволял им платить за мой ужин. Но когда мне как-то были нужны деньги для дозы и я увидел, что моя подруга выронила деньги, я выждал, а затем подобрал их и положил себе в карман. Я испытал тогда самое пакостное чувство, какое только возможно было испытать. Я больше не хотел играть с дьяволом, но он все еще хотел играть со мной, и эта игра могла закончиться только по его желанию, никак иначе.

Я до такой степени поиздержался, что даже отправился в Янгстаун, штат Огайо, чтобы 20 октября принять там участие в показательном поединке продолжительностью четыре раунда с моим давним спарринг-партнером Кори Сандерсом. Промоутером поединка выступил бывший боксер Стерлинг МакФерсон. Даже не помню, заплатили ли мне за это выступление, хотя Стерлинг продал четыре тысячи из шести тысяч мест по цене от 25 долларов до 200 долларов и назначил разовую абонентскую плату в 29,95 доллара за просмотр трансляции этого мероприятия. Я тогда просто решил, что если бы я был чем-то занят, то мог бы отказаться от наркотиков. Макферсон вел речь о гастролях с показательными выступлениями по всему миру, поэтому, может быть, в последующем я и получил бы какие-то бабки.

Выступление потерпело полное фиаско. Боя не получилось. Кори вошел на ринг с весом триста фунтов, примерно на пятьдесят фунтов [319]больше, чем у меня. Он надел шлем, за что зрители освистали его. Мы начали спарринг, я выбросил хороший удар и отправил Кори на канвас в первом же раунде. Я создавал ему проблемы и в третьем, и четвертом раунде, но не добивал его. Это не затронуло в моей душе никакой струнки.

Сразу же после выступления я вернулся в Лас-Вегас и продолжил принимать наркотики по нарастающей. Однажды вечером я был в городе и наткнулся на парня, который несколько лет назад наставлял на меня пушку в ночном клубе «Бентли» в Нью-Йорке. Он был с женой, они увидели меня в клубе, и я выглядел так паршиво, что они пожалели меня.

– С тобой все в порядке, приятель? – спросил он меня.

Он вполне мог надрать мне зад прямо там. Я тогда был совершенно беззащитен.

К этому времени мой нос был в таком плачевном состоянии от постоянного употребления «кокса», что я начал курить. Нет, не крэк, а другое. Я вытряхивал из сигареты часть табака, брал обычный измельченный «кокс» и добавлял его в сигарету. Мы обычно делали так в Бруклине, когда были детьми. Все нюхари, те, кто нюхал кокаин, все они ненавидели меня за то, что я курил «кокс». У горящего кокаина самый отвратительный в мире запах. Он пахнет, как горелый пластик и крысиный яд, вместе взятые. Один мой знакомый как-то сказал мне, что, если ты хочешь узнать хоть что-то о чем-нибудь, разведи под ним огонь, и огонь поможет тебе узнать все. Если хочешь узнать что-то о любом ублюдке, поджарь его задницу. Когда ты помещаешь кокаин в огонь, ты узнаешь всю правду, из чего он сделан – вся отрава, все это дерьмо выходит наружу, и начинает смердеть, как в аду.

Я курил это дерьмо даже в своем любимом стриптиз-клубе в Лас-Вегасе. Хозяин позволял мне пользоваться туалетной комнатой, чтобы посмолить там. Он помогал мне убивать себя. В Финиксе мне тоже разрешали курить «кокс» в клубе. Слава богу, копы никогда не заходили туда в то время, когда я занимался этим. Принять порцию «кокса» для меня стало уже ритуалом. Я создал в стриптиз-клубе целую систему своих ритуалов. Меня окружали мои вещи: свой коньяк «Хеннесси», свое средство для повышения потенции «Сиалис», свои сигареты «Мальборо». И конечно же, свой «кокс», который я предлагал всем своим друзьям.

В это безумное время, когда я принимал всю эту наркоту и кувыркался со шлюхами, я каждый день слышал в своей голове голос Каса. Но мне было насрать, потому что он не был передо мной во плоти. Жизнь в этом мире для меня в то время не выступала в качестве основного приоритета. Теперь – да, теперь все, что я хочу, – это жить, но тогда, в самом расцвете своей жизни, она для меня ничего не значила. К тому времени, когда я стал чемпионом в двадцать лет, многие мои друзья либо умерли, либо были убиты. Некоторые из них были брошены в тюрьму на такой длительный срок, что, когда они освободились, они были зомби. Они не понимали, на какой они планете. Некоторые даже намеренно что-то совершали, чтобы вновь очутиться за решеткой.

В те годы для меня принять «осьмушку», то есть три с половиной грамма «кокса», означало обеспечить себе хороший, приятный вечер. Однако чем больше я занимался этим, тем больше мне хотелось делать это в одиночку. Возможно, я был такой скотиной, а может быть, мне не хотелось, чтобы меня видели в таком непотребстве. К тому времени «кокс» уже приводил не в состояние эйфории, а просто в ступор, в состояние отупелого оцепенения. Под «коксом» я даже не занимался больше сексом с женщинами. Время от времени у меня еще появлялась девушка, но скорее уже для того, чтобы расслабиться и успокоиться, чем для секса.