Майк Тайсон - Беспощадная истина

Я жил совершенно безумной жизнью. Сегодня я барахтался в канаве с какой-то уличной шлюхой, пытаясь заняться с ней сексом без презерватива, а завтра уже в отеле «Бель Эйр» вместе с богатыми знакомыми со счастливым лицом праздновал еврейский Новый год Рош ха-Шана. После этого я оказался на самом дне: я был в Финиксе в гостиничном номере люкс, мне делали морфин внутривенно, при мне был мой «Сиалис» и моя бутылка «Хеннесси». А еще при мне были семь шлюх. Внезапно доза «кокса» сделала меня параноиком, я решил, что эти женщины хотят меня подставить и ограбить – и принялся их избивать. Именно тогда я понял, что мной овладели не просто духи-искусители, а сам дьявол. И что он победил. Я выгнал шлюх из своего номера и принял остатки своего «кокса».

Некоторые из моих подруг, не любовницы, а просто подруги, говорили мне, что это как раз было самое время для того, чтобы я нашел себе женщину. Они даже сформулировали это как-то так: «Чтобы вместе умереть».

– Я собираюсь пройти этот путь до конца, малыш. Я собираюсь доиграть до того момента, когда я больше уже не смогу играть, – говорил я им.

Я говорил чушь. Я должен был найти самого себя, прежде чем я мог бы найти кого-то другого. Джеки Роу пыталась читать мне лекции о вреде наркотиков, но я отвечал ей: «Если ты любишь меня, то позволь мне делать это».

– Послушай, Майк, я не хочу тупо сидеть здесь и смотреть, как ты выходишь в расход, словно последний неудачник. Мы же – победители! – говорила она.

Она обшаривала все мои брюки и куртки, прежде чем отправить их в химчистку отеля, чтобы убедиться, что там не было наркотиков.

Я знал, что все мои друзья были озабочены тем, что я принимаю наркотики. Но они понимали, что нельзя сказать мне прямо в лицо, чтобы я перестал делать то, что я любил делать. Я начал отдаляться от всех и уединяться, чтобы мне не приходилось слышать этого дерьма. У меня был только один друг, который мог безнаказанно сказать мне такое. Это был Зип. И он делал это весьма мудро. Он сидел со мной, расслабляясь и покуривая травку, а затем с серьезным выражением лица поворачивался ко мне:

– Не волнуйся, Майк, мы устроим тебе шикарные похороны. Я уже отложил для этого деньги. Мы покурим травки, попьем приличного шампанского, «Кристал» например, и повспоминаем тебя. Я закажу такой лафет, который тащат лошади, мы поставим на него твой гроб и провезем твое тело через все районы города, приятель. Это будет шикарно, чувак!

В конце октября я обедал в Финиксе вместе со своим психотерапевтом Мэрилин, которая вернулась из Москвы. Сидя в ресторане, я заметил одинокую красивую молодую леди за соседним столиком и сказал официанту, что оплачу ее обед. Леди подошла к нашему столику и оставила мне номер своего телефона.

Когда она ушла, Мэрилин помолчала секунду, а затем сказала:

– Держу пари, что вы не сможете продержаться шесть недель в реабилитационном центре.

Это задело меня за живое как мужчину:

– Что вы такое говорите! Да я запросто смогу выдержать эти шесть недель! Я всегда был дисциплинирован!

По правде говоря, я уже вполне был готов к этому. Мне надоело во всем терпеть сплошные неудачи. Я испортил отношения со своими детьми. С матерями своих детей. Со многими своими друзьями. Некоторые просто боялись находиться рядом со мной.

Я хотел отправиться на шесть недель в турне по Англии, чтобы в качестве «звезды» пообщаться с прессой и раздать автографы, поэтому я решил на время этого турне завязать с наркотиками, даже с травкой – для того, чтобы, когда я вернусь в Финикс в реабилитационный центр, я уже был подготовлен. Итак, я остановился. Я не употреблял ни «кокса», ни травки. Я даже бросил пить.

И вот тогда-то я и понял, что у меня, действительно, были проблемы. Первые несколько часов я просто терял рассудок. Я разгромил свой номер в отеле, я сходил с ума, но я не стал принимать наркотики. Это была весьма скверная поездка, но я ни разу не притронулся к наркоте. Поэтому, когда я вернулся в Финикс, я уже был чист и готов к реабилитационному центру. Я уже прошел через серьезную ломку.

Мэрилин привезла меня в местечко под названием «Мидоуз» [320]. Когда мы там оказались, оно мне сразу же напомнило скорее тюрьму, чем реабилитационный центр. Первым делом они накачали меня различными лекарствами. Все там были толстыми и неторопливыми. Если ты ввязывался в драку, то им требовалось часа два, чтобы вмешаться. Итак, они вкололи в меня кучу лекарств и забрали меня на собеседование с наркологами. Я-то думал, что реабилитационный центр – это место, где ты просто бездельничаешь и смотришь телевизор, пока твое время не истечет. Я не знал, что мне придется беседовать о своем далеком прошлом и психических травмах. Эти чокнутые, навязчивые ублюдки достали меня своими вопросами:

– Как давно вы принимаете наркотики?

– Какие именно наркотики вы употребляли?

– Какие внешние обстоятельства привели к употреблению вами наркотиков?

– Какова была ваша домашняя жизнь, когда вы были ребенком?

– Вы, случайно, не гомосексуалист?

Черт возьми, эти ребята мордовали меня без передышки! Этот парень, которого я знать не знал и который вылез непонятно из какой задницы, ожидал, что я отвечу на все эти глубоко личные вопросы? Я не желал обсуждать, кто я такой и каковы мои отношения с духами-искусителями.

– Знаешь, что? Отъе… сь от меня, ублюдок! И пошли вы все нах… й! – сказал я. – Как ты смеешь так разговаривать со мной, ты, наглое белое быдло!

Назавтра я оттуда уехал.

Неделю спустя я зарегистрировался в другом реабилитационном центре, в Тусоне. Мэрилин убила бы меня, если бы я не вернулся на лечение. Она могла показаться милой, невинной, ласковой, этакой сестрой Ордена Введения Пречистой Девы во Храм. Но она не была такой. Она не позволила мне сдаться. Она подвергла меня жестокой энергичной порке. Она сказала: «Нет-нет, мы должны довести наш спор до конца». Вот тогда я увидел ее с другой стороны: в ее глазах появился блеск. Для нее это было не баловство, а настоящее дело. Поэтому я предпринял в Финиксе еще одну попытку.

Во втором реабилитационном центре люди мне понравились. Я сблизился с одной молодой состоятельной девушкой, которая училась на модельера. Ее совершенно вымотало пристрастие к героину. У меня там возникли проблемы, потому что кто-то задел мои чувства, рассказав что-то обо мне одному из сотрудников центра, и я обругал их. Когда я сказал все, что я думал, все перепугались, потому что там не привыкли, чтобы ниггер разговаривал с ними таким образом. Те, кто там работал, сказали мне: «Вам надо уйти, все напуганы». Тогда я позвонил этой девушке, с которой я встречался. Она пришла, она меня поняла. После этого я оттуда ушел.