Майк Тайсон - Беспощадная истина

Отношения, с которыми теперь было покончено, серьезно травмировали меня. Эти женщины были просто фригидными девками. Это была моя первая любовная связь, и я хотел бы забыть о ней, но любовь оставляет в твоем сердце черный след. Она оставляет шрамы. Но ты должен рисковать, чтобы расти как личность. Вот что такое жизнь.

Я всегда пользовался возможностью высказаться в газетах, чтобы излить свои чувства. Когда парень из чикагской «Сан таймс» спросил меня о Робин и ее матери, я ответил так:

– Они используют черных в своих целях, но их не любят и не уважают их. Уже только по одному тому, как они высказываются о черных, можно подумать, что это какие-то ку-клукс-клановцы. Они считают, что в их жилах течет голубая кровь. Они обе очень хотят быть белыми, это стыд и позор. Они пытались оторвать меня от людей, среди которых я вырос, и вбросить меня в свою разновидность мира высшей касты.

У меня были изменения в жизни на всех фронтах. Билл формально оставался моим менеджером, но это было лишь на бумаге, он больше не влиял на ситуацию. Может быть, все сложилось бы по-другому, если бы Джимми был еще жив, но после того, как он умер, никто не мог запретить мне делать то, что я хотел. Оглядываясь назад, я не думаю, что Джимми и Билл являлись для меня каким-то злом. Они были бизнесменами, предпринимателями и обладали большим опытом, чем я. Я был в каком-то смысле беспомощен, и они этим воспользовались. У них были диктаторские повадки, они любили жесткий контроль. Когда я стал старше, мне захотелось освободиться от этих пут, делать все по-своему. Провалюсь я в этом или же преуспею – это было неважно, главное, я хотел все делать сам.

А потом мне попался другой кусок дерьма – Дон Кинг. Это был отвратительный и скользкий тип. Предполагалось, что это мой черный брат, а на самом деле это был дурной человек. Он собирался стать моим наставником, но все, что ему было нужно, – это деньги. Он был очень жаден. Я думал, что могу справиться с людьми типа Кинга, но он перехитрил меня. Мы с этим парнем были в совершенно разных весовых категориях.

Я познакомился с Доном через Джимми и Кейтона. Так что, в том, что я связался с Доном, была в основном их вина. Если вдуматься, то получается, что Джимми и те ребята позволили Дону понять, как слабы они были со мной. Они привлекли его к нашему бизнесу, и он увидел в нем прорехи. Без всякой похвальбы хочу сказать, что такое явление, как Тайсон, оказалось слишком масштабно для Джимми и Билла. Вероятно, оно было неподъемно даже для Каса. Они никогда не встречали ничего подобного. Во всей истории бокса еще никто не зарабатывал столько денег за такой короткий период времени, как я. Я не знаю, как он справлялся с этими проблемами. Я был похож на горячую, красивую сучку, которую все хотели поиметь. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Дон добрался до меня, но если бы не Дон, тогда это был бы Боб Арум [112]или кого-то другой.

После того как ушли Кас и Джим, меня перестали интересовать вышеупомянутые лица. Я решил так: «Кто даст за меня самую высокую цену, с тем я и пойду». Это стало для меня игрой. Каждый думал о себе, так что и я мог заботиться только о себе. Все мои друзья детства умирали или так или иначе уже умерли, поэтому я мог позволить себе немного повеселиться. Я не рассчитывал на долгую жизнь. Я был слишком раздражителен, и многое этому способствовало. А в момент раздражения я мог прихлопнуть кого-нибудь. Я жил в мире фантазии, путешествуя по разным странам, наслаждаясь прелестными чужестранками. Это не могло пройти для меня бесследно, оно начинало сказываться на мне.

Дон предоставил мне полную свободу действий. Он занимался бизнесом и за моей спиной заключал сделки, но я не был его продажной девкой. Он был весьма умен, внушая мне, что мы с ним вместе противостоим остальному миру. «Черный человек, белый человек, черный человек, белый человек» [113]. Он постоянно фонтанировал какой-то туфтой насчет того, что белые ублюдки – это нехорошие люди, что они готовы всех нас убить. Я уже сам начинал верить в это дерьмо и подыгрывать этой чепухе. Он засрал всю мою систему ценностей.

Любой, посмотрев на Дона с его шевелюрой, большим ртом и чудным цветистым слогом трущоб, сразу понимал, что это извращенный ублюдок. Но я тогда растерялся. Без шуток, если бы Кас был жив, он бы вместе с Кингом участвовал в организации моих мероприятий и моем продвижении. Кас ненавидел Боба Арума, соперника Кинга. Я не знаю, по каким причинам. Не думаю, что Арум был хуже Дона, однако Кас говорил мне: «Никто не может быть хуже, чем Арум».

Я подвергался острой критике за то, что стал сотрудничать с Доном. Как-то вечером я был со своим приятелем Брайаном Хэмиллом в «Колумбе». Там за столиком сидел Де Ниро, а мы стояли рядом. Брайан ругал меня за подписание контракта с Кингом.

– Зачем, мать твою, ты связываешься с Доном Кингом? – почти кричал он. Брайан делал это не ради Де Ниро, но Бобби мог слышать каждое слово.

– Знаешь ли ты, сколько черных боксеров он обокрал? Тебе должны быть известны все эти истории.

– Брайан, я получил так много денег, что мне насрать, – сказал я.

И мне тогда, действительно, было насрать. Я не знал, сколько еще будет продолжаться эта гонка. Я просто жил своей жизнью, день за днем. Но я точно знал, что мне нравится быть чемпионом, и я знал, что никто не мог делать эту работу лучше, чем я. Я мог уничтожить любого, кто мне противостоял. Если вы занимались тем же делом, что и я, и были в такой же весовой категории, то можете считать, что вы уже мертвы. Моя работа – это причинять людям боль. Джим и Билл пытались несколько затушевать это, но у Дона был свой собственный план. Поэтому, когда я начал тусоваться с Доном, бах, общественное мнение ко мне резко переменилось. Теперь я стал плохим парнем.

В октябре 1988 года Дон взял меня в Венесуэлу на ежегодный съезд Всемирной боксерской ассоциации. Затем мы поехали в Мексику на крещение сына Хулио Чавеса. Для меня эта поездка стала настоящим откровением. Мы совершили однодневную поездку к пирамидам, где ко мне подошел мальчишка, попрошайничая. Мои сопровождающие предупредили: «Майк, не давай денег!» Но как я мог отказать? Сто долларов для меня ничего не значили, а для этого малыша – очень многое. Поэтому я дал ему немного денег, и он был очень благодарен. Я подумал тогда: «Ух, это хороший парень!» – и подошел, чтобы потрепать его по волосам. Они были твердыми, как камень: похоже, их не мыли несколько лет. Такими волосами можно было запросто кого-нибудь порезать. Потом мы поехали в Кульякан, где я увидел новых попрошайничавших детишек. Я купил одежду для первого парнишки, и он привел еще троих своих приятелей, а затем за одеждой пришли еще двадцать его братишек. Мне этот малыш понравился: он приходил не сам по себе, а всегда приводил своих друзей и родственников, и каждый раз я покупал им какие-то вещи.