Пол Джонсон - Черчилль

Девятое: Черчилль постоянно искал новых союзников, как больших, так и малых. Именно поэтому, когда рвавшийся к победе Муссолини в октябре 1940-го вошел в Грецию, потерпел сокрушительное поражение и запросил Гитлера о помощи, Черчилль не нашел ничего лучшего, как отправить войска в Грецию. Он сделал это в марте 1941-го, общественное мнение его не поддержало, в апреле Германия вмешалась в конфликт, и Греция, равно как и Крит, были потеряны. Однако время показало, что Черчилль был прав. Благодаря немецкой шифровальной машине «Энигма» и дешифровальщикам из Блечли, Черчилль регулярно получал перехваченные донесения немецкого командования. Это было строжайшей военной тайной, сопровождалось массой предосторожностей, и, не в последнюю очередь в силу благоразумия Черчилля, у немцев до конца войны не возникло ни малейшего подозрения в том, что их коды взломаны. Из шифровок следовало, что Гитлер вступит в Россию в мае. Однако греческая операция вынудила его отложить открытие фронта до второй половины июня 1941-го, в итоге он не смог подойти вплотную к Москве и Ленинграду до наступления зимы. Вторжение в Россию из запланированного блицкрига превратилось в изнурительную войну. Более того, немецкая операция на Крите с участием элитных десантных подразделений оказалась столь затратной, что Гитлер отменил их участие в российской кампании, допустив, как со временем стало понятно, серьезную ошибку. Черчилль предупредил Сталина о готовящемся нападении. Сталин не принял сообщение всерьез, заподозрив «происки капитализма» и намерение втянуть его в войну. Когда же произошло то, что произошло, Черчилль мог торжествовать, однако он немедленно положил конец двадцатипятилетнему противостоянию с Советским Союзом. «А почему бы и нет, в конце концов, – говорил он, смеясь. – Если бы Гитлер вторгся в Ад, я бы замолвил за Дьявола словечко перед Палатой общин». Итак, Черчилль приветствовал Россию в качестве «нового великого союзника». И когда Гитлеру, вопреки ожиданиям, не удалось уничтожить Красную армию, Черчилль «порозовел». 29 октября он произнес восторженную речь перед воспитанниками старой доброй Хэрроу:

Давайте не будем говорить о мрачных временах. Давайте лучше говорить о временах суровых. Это не мрачное время, это великое время, быть может самое великое в истории нашей страны. И мы все должны благодарить Бога, что нам дозволено, каждому – в меру его сил, внести свой вклад в историю нашего народа.

Спустя месяц Япония объявила войну Британии и Америке. Это была громадная ошибка Гитлера: без особой необходимости он начал воевать с Соединенными Штатами. Черчилль значительно преуспел, убедив Рузвельта организовать военные поставки все в большем и большем объеме и на условиях ленд-лиза, поскольку на тот момент долларовые ресурсы Британии были уже исчерпаны. В своем обращении к Америке 9 февраля 1941 года он сказал: «Дайте нам оружие, и мы покончим с этим делом». Но он знал, что это чересчур оптимистично: Британия в одиночку была не в состоянии сокрушить Германию. Но теперь все стало иначе. Недаром он говорил: «Чем больше союзников, тем больше шансов на выигрыш». Ему удалось убедить Рузвельта в том, что первоочередной задачей должна стать победа над Германией. Возможно, это было самым важным достижением в карьере Черчилля, и время подтвердило его правоту.

Действительно, – и это десятый пункт, – Черчилль обладал необъяснимым даром правильно расставлять приоритеты. Для политика в годы войны это оказалось неоценимым качеством. «Джок» Колвилл, его секретарь, говорил: «Величайшим интеллектуальным даром Черчилля было его умение расставлять приоритеты и на них концентрироваться». Суть в том, что главным направлением всегда было уничтожение врага. Генерал «Мопс» Исмей, его военный советник, отмечал: «Он не игрок, однако, никогда, если того требует ситуация, не избегает обдуманного риска. Сердцем и душою он на поле битвы и всегда в рядах атакующих». В служебных записках Черчилль обычно давал понять, что ни один генерал не будет наказан за излишнее рвение. Это создавало некие гарантии для излишне агрессивных генералов и стимулировало дух авантюризма.

Все эти десять пунктов дают ответ на вопрос: спас ли Черчилль Британию? Ответ – да. Никто, кроме него, сделать этого не мог. Большинство англичан понимали это, спустя какое-то время факты и документы стали тому подтверждением. К концу 1940 года Британия была вне опасности. А к концу 1941 года она уже одерживала победы. Это стало возможным благодаря Черчиллю, его отваге, решительности, находчивости и хватке, его заразительной убежденности. Но не надо думать, что он был чем-то вроде неумолимой военной машины. Он всегда оставался человеком. Он продолжал шутить, его остроты повторяли, и они расходились по всей Британии, как круги по воде, они стали чем-то вроде универсальной валюты военного времени. Люди учились имитировать его манеру речи. Они называли его, как соседа по автобусу – «Уинни». Брендон Брэкен писал, как однажды, гуляя по Гайд-парку, они с Черчиллем столкнулись с мужчиной, который дрался с собственной женой. Тот узнал Черчилля, остановился и снял шляпу: «О, босс – как поживаете, сэр?».

Черчилль скрасил бесконечные и беспощадные военные будни удивительными проявлениями мягкости и добросердечия. Вечером 10 мая 1940 года, едва возглавив правительство и занимаясь формированием Кабинета, он нашел возможность предложить убежище престарелому кайзеру, – тот когда-то был его другом, а ныне ему грозило сделаться марионеткой гитлеровской пропаганды. Он был великодушен к бывшим политическим оппонентам. Во время битвы за Британию Чемберлен (Черчилль настоял на его присутствии в составе Кабинета и на почтительном к нему отношении) умирал от рака. В день одной из самых знаменательных побед Королевских ВВС Черчилль позвонил тяжело больному человеку, чтобы сообщить о количестве подбитых немецких самолетов. Сохранились протоколы его бесед со стариком Болдуином, Черчилль подбадривал его. Когда Бивербрук, на тот момент министр авиационной промышленности, распорядился переплавить все железные ворота, Черчилль лично проследил, чтобы ворота Болдуина в его загородном поместье Бьюдли были сохранены. Он нашел время отменить приказ. Он никогда не таил в сердце зависть или обиду и не забывал благодарить людей за помощь. Перед тем как Америка вступила в войну, 27 апреля 1941 года, Черчилль выступал по радио. Я хорошо помню его слова: он говорил, как важна помощь Америки и что она будет расти. В конце он вспомнил строки Артура Клафа: