Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

Возможно, это унижение повлияло на жестокое решение Сталина о депортации всех чеченцев в годы Второй мировой войны – эта депортация унесла сотни тысяч жизней. Таким же образом он депортировал и преследовал многие другие народы – например, поляков и корейцев, хотя с ними у него таких встреч не было. Что до Мухтарова, в 1920-м, когда Красная армия заняла Баку, он отказался отдать свой дворец большевикам: “Пока я жив, ни один варвар в армейских сапогах не войдет в мой дом!” Завязалась перестрелка, он сопротивлялся большевикам, но, когда увидел, что их слишком много, застрелился. Его красивая жена Лиза, для которой и был построен дворец, жила в подполе, затем бежала в Турцию, где прожила остаток дней и умерла в 1950-х. В доме Мухтарова теперь Дворец бракосочетаний.

Когда маршал Ворошилов в последние годы жизни Сталина вышел из фавора, он защищался перед ним: “Коба, ведь мы подружились в Баку в 1907-м!” “Не помню”, – отвечал Сталин. О дальнейшей жизни Ворошилова см. в эпилоге.

Придя к власти, он преследовал и арестовывал эсперантистов.

В Баиловке Сталин нашел многих своих бандитов-маузеристов – например, с ним в камере сидели братья Сакварелидзе. Его оппоненты-меньшевики, экс-семинарист Девдариани и батумец Исидор Рамишвили, также оказались в этой людной камере. Две фракции принуждены были опять работать вместе, и меньшевикам пришлось закрыть глаза на бандитизм Сталина.

В июле 1937 года, в разгар Большого террора, гориец Надирадзе, устроивший эту подмену, написал еще одному сокамернику – Андрею Вышинскому, сталинскому генеральному прокурору. (Вышинский был человеком трусливым, но внушал всем страх.) Надирадзе попросил его подтвердить, что он отбывал срок за политическое убийство и что он помог Сталину поменяться с другим заключенным и бежать. Вышинский подтвердил первое, но от подтверждения подмены воздержался: “Что же касается факта организации товарищу Сталину смены… то, к сожалению, этот факт вследствие запамятования очевидно удостоверить не могу”. Видимо, Надирадзе в дни Террора находился под следствием, иначе он не стал бы обращаться к опасному Вышинскому с такой щекотливой просьбой в такое неспокойное время. И сложно себе представить, чтобы он написал такое письмо, если бы все в нем описанное не было правдой.

Начальника тюрьмы звали Серов. Занятно, что он был отцом Ивана Серова – генерала, одного из начальников сталинской секретной службы. Серов переселял чеченцев и другие народы, был первым председателем КГБ.

Сосо подружился с почтовым служашим, по совместительству тюремщиком. Он встречался с ним, когда ему присылали деньги. Летом Сосо любил в одиночку охотиться в лесу. Через почтальона-тюремщика он передавал записки для арестантов городской тюрьмы. Местный священник позволял Сталину пользоваться своей библиотекой.

См. эпилог.

Охранка присваивала объектам наблюдения по-своему остроумные имена: пекарь мог называться Булкой, банкир – Мошной; поэта Сергея Есенина окрестили Набор. Красивую девушку могли называть Нарядной.

Точно так же после самоубийства своей второй жены в 1932-м он будет с ненавистью относиться к счастливым бракам своих бонз. См. “Сталин. Двор Красного монарха”.

До недавнего времени историки писали, что Бесо погиб примерно в 1890-м, возможно, в пьяной драке, но из новых архивных данных явствует, что это не так. Когда Сталин пришел к власти, его подручные и историки пытались найти фотографии Бесо и показывали их диктатору. В грузинских партийных архивах сохранились горы фотографий местных сапожников и людей, похожих на Бесо. Вероятно, на одной фотографии действительно Бесо, потому что она выставлялась в посвященных Сталину музеях. Но сам Сталин не стал это подтверждать. Грузинские партийные начальники также старались отыскать могилу Бесо, но безуспешно. В 1940-х Елисабедашвили, переживший Террор, подарил Сталину часы, которые якобы принадлежали Бесо. Сталин отказался от подарка, намекнув, что его отцом был другой человек – возможно, Эгнаташвили. Памяти о Бесо он предпочитал провал в биографии.

Воспоминания Гио стоят внимания: они были напечатаны в Советском Союзе в 1925 году – вскоре после смерти Ленина, но до того, как Сталин превратился в диктатора, то есть в единственный возможный момент. Книга вышла в Ленинграде, вотчине Зиновьева, – возможно, таким образом он предупреждал Сталина, с которым состязался за ленинский трон. Гио рассказывает, что грузин-переводчик предал интересы государства не потому, что был марксистом, а потому, что был грузинским националистом. Гио также вспоминает, что Сталин сообщил ему пароль и отзыв для встречи с товарищем по фамилии Корнев – этот Корнев был до того подозрителен, что трудно было не заподозрить в нем агента охранки. Гио полагал, что Корнев перехитрил Сталина, но возможно и то, что Сталин проверял Гио или жертвовал им – а может быть, пытался завербовать Корнева.

Иногда полиция заламывала непомерную цену. “Милый! К сожалению, ничем не могу помочь, – писала неизвестная нам большевичка. – За отмену за границей [то есть за высылку за границу вместо сибирской ссылки] чиновник просит 800 рублей за тебя и Якова Михайловича [Свердлова]. Где же взять такую сумму?”

Важнейшее доказательство того, что Сталин был агентом охранки, – скорее всего, подделка. Это так называемое письмо Еремина. Оно всплыло в 1920-х, в 1950-х было напечатано в журнале “Лайф” и легло в основу конспирологических книг И. Дон Левина и Э. Смита. Письмо, несомненно, написал кто-то, кто много знал и о Сталине, и об охранке, но многие его подробности ошибочны. Отдавая должное аморальности Сталина, автор также отметил его преданность делу: якобы он оказался плохим двойным агентом, потому что в первую очередь был марксистом-фанатиком. Когда после смерти Сталина “письмо Еремина” появилось в “Лайф”, сталинский преемник Никита Хрущев и политбюро поручили председателю КГБ генералу Серову проверить подлинность документа. Результаты расследования, недавно найденные в архивах, также дают заключение о подделке. Версию о том, что Большой террор был устроен Сталиным с целью уничтожить свидетельства его сотрудничества с охранкой, отстаивает Роман Бракман в своей книге “Тайное досье Иосифа Сталина” (2001).

Сталинская ссылка стала для этих мест проклятием. В 1940-м Сталин, вспомнив о местах своей ссылки, распорядился построить в Череповце огромный металлургический комбинат, хотя ему там было совершенно не место: ближайшие рудники и залежи угля находятся более чем в 1600 километрах. Но советники Сталина побоялись сообщить об этом вождю. Строительство было отложено из-за войны, но началось в 1949-м. Неудобно расположенный комбинат до сих пор называют “отрыжкой сталинизма”.