Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

Сталин решил, что пора встретиться с этим молодым человеком. Молотову было сказано ждать во дворе за кабинетом зубного врача; рядом находилась большевистская типография. Сталин появился из ниоткуда – вышел из-за поленницы. Сосо любил подобную таинственность. Его кошачье обаяние произвело большое впечатление на Молотова, человека скучного, но еще молодого, никогда раньше не встречавшего членов ЦК.

“Я не видел, откуда появился он (в форме студента-психоневролога). Кратким опросом мы информировали друг друга”. Молотов обратил внимание на оспины и грузинский акцент. “Он задал самые существенные вопросы, не тратил ни секунды на ненужные… <���…> Он передал кое-что для “Правды”. Ни одного лишнего жеста… И исчез так же внезапно, как и появился. Он перемахнул через забор… Все это было сделано с классической простотой и законченностью”.

На другой день почти влюбленный Молотов рассказывал другу: “Удивительный. В нем внутренняя революционная красота. Большевик до кончика волос… Умный, ловкий, конспиративный”. Так началась их совместная работа, которая продлится сорок один год.

Осторожность Сосо была понятна: он остался чуть ли не единственным членом ЦК на свободе. Серго и Спандарян попали за решетку. 22 апреля вышел первый номер “Правды”. Когда Сталин выходил из парламентского убежища Полетаева, охранка арестовала его. К июню благодаря предательству Малиновского на свободе оставался лишь один малоэффективный член ЦК. Организация опять была разрушена. Стасова спешно приехала из Тифлиса, но ее тоже арестовали.

2 июля Сталина, приговоренного к трем годам ссылки, отправили в Сибирь 4 . Впоследствии приближенные льстили Сталину, называя его “доктором беглых наук”. Эта ссылка оказалась самой короткой.

По дороге в Томск, где-то под Вологдой, Сталин встретился с Борисом Николаевским, меньшевиком из Баку. Сосо ни о чем ему не рассказал, но позаимствовал у Николаевского любимую синюю чайную кружку – и не вернул.

18 июля 1912 года он прибыл в Томск. Его посадили на пароход, который доплыл по Оби до Колпашева. Здесь Сталин провел неделю и повидался с меньшевиком Семеном Верещаком, с которым сидел когда-то в Баиловской тюрьме. Он пообедал с Верещаком и Семеном Суриным – меньшевиком и агентом охранки. Следующим пароходом, шедшим вверх по реке, он отправился в непосредственное место ссылки – Нарым, где его встретил Яков Свердлов, еще один молодой член ЦК.

В Нарыме вполне можно было жить. В 150 домах здесь ютилась 1000 обитателей. Земля была плодородной, леса полны дичи, но шел разгар лета, и над болотистой местностью летали тучи комаров. Ссыльных здесь было тоже много. Они даже открыли свои кафе, мясную лавку и магазин колониальных товаров. Но Сталина больше заинтересовало то, что здесь было два “бюро”, устраивавших побеги.

Его нарымская хозяйка Ефросинья Алексеева вспоминала, что он пришел к ним домой в русской расшитой рубашке с открытым воротом, из-под которого виднелась голая грудь. Она не хотела его пускать, потому что у нее уже жили двое ссыльных, но он зашел в комнату, огляделся, поговорил с товарищами и въехал, оказавшись соседом Свердлова.

Сын богатого еврея-печатника из Нижнего Новгорода, 27-летний Яков Свердлов носил круглые очки, у него были “пышные темные волосы”. Но самая примечательная его особенность – то, что у этого внешне кроткого человека “удивительной мягкости” был “громовой голос, прямо черт знает как из такого маленького человека такой чудовищный голос идет, – смеялся Молотов. – Иерихонская труба!” Он походил на тот тип еврея-интеллигента, который Сталин ненавидел, но на самом деле был безжалостным и непритязательным организатором. Двое наиболее выдающихся большевиков в России оказались под одной крышей, и они друг друга раздражали.

Ленивый эгоист Сталин отлынивал от работы по дому. Педантичному Свердлову приходилось делать все самому. “Любил я ускользнуть лишний раз на почту”, – со смехом говорил потом Сталин Свердлову и сестрам Аллилуевым. “Свердлову поневоле приходилось хозяйничать – топить печку, заниматься уборкой”.

– Сколько раз старался провести тебя, увильнуть от хозяйства. Проснусь, бывало, в свое дежурство и лежу, будто заспался…

– А ты думаешь, что я этого не замечал? – отвечал Свердлов. – Прекрасно замечал.

Местные грузины под предводительством ссыльного по прозвищу Князь, узнали, что к ним приехал “большой человек” Сосо, и устроили для него грузинский пир. Гости пели по-русски и по-грузински, плясали лезгинку. Во время танцев 25-летняя нарымская домохозяйка Лукерья Тихомирова наткнулась на “грузина в двубортном черном пальто”, который представился Джугашвили. Но на сей раз Сталин не собирался флиртовать: он держал на коленях двухлетнюю племянницу Лукерьи и даже не пил.

“Такой молодой, а уже трубку курите”, – кокетливо сказала Лукерья. Но Сосо не поддался искушению. У члена ЦК было много чего на уме: “Правда”, выборы в Думу – и большое ограбление банка. Он не планировал оставаться в ссылке надолго.

Ленин и Крупская, переехавшие из Парижа в Краков, советовали Сосо и Свердлову бежать. Свердлов бежал первым, но был пойман. Настала очередь Сосо.

Алексеева вспоминала, что ее сыновья отвезли Сталина на лодке на пристань.

– Книги я оставляю моим товарищам, – сказал Сосо, доставая из недавно полученного свертка яблоки, сахар и две бутылки хорошей водки. Затем он сел в лодку к Якову и Агафону Алексеевым. “Ночь была темная, без луны, морок был – пасмурно”, – вспоминает Яков Алексеев. Братья подвезли его к пристани и спросили, когда он вернется.

“Может, вернусь, может, нет”, – ответил он. 1 сентября он сел на пароход, идущий в Томск. Свердлов последовал за ним, они плыли вместе. Сталин повел себя как обычно – эгоистично и по-командирски: в поезде он выдавал себя за коммивояжера. Он купил себе билет в первый класс, а миниатюрного Свердлова заставил залезть в корзину со своим грязным бельем. В купе зашел жандарм. Корзина ему не понравилась, и он собирался уже проткнуть ее штыком; Свердлов закричал: “Здесь человек!” Сталин с улыбкой вовремя дал жандарму взятку. Так они доехали до Петербурга [151]. Мастер побегов провел в Нарыме всего тридцать восемь дней 1 .

Около 12 сентября весьма неопрятно выглядящий Сталин (“он оброс бородой, на голове измятое кепи, одет в поношенный пиджак сверх черной блузы… ботинки стоптаны”) вновь появился на Невском проспекте. В сравнении с бульварными франтами и модными дамами он выглядел подозрительно – беглый каторжник, да и только. Здесь он увидел Кавтарадзе.

“Я из Нарыма, – сказал Сталин. – Добрался до Питера довольно благополучно… Но вот беда: явки есть, ходил, никого не застал… Хорошо хоть, тебя встретил”. Вид растрепанного Сталина “на фоне респектабельного Невского проспекта” встревожил Кавтарадзе. Он немедленно отвел Сосо на новую конспиративную квартиру к “некоей контр-адмиральской вдове” – возможно, баронессе Марии Штакельберг [152], которая сдавала комнаты студентам-грузинам. Затем Сосо и Свердлов переселились к Аллилуевым.