Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

Сталин посетил квартиру Стасовой и забрал оттуда кассу ЦК, которую Елена перед арестом оставила своему брату. Кроме того, он нечаянно встретился с бывшей подругой.

“Я бежала, торопясь на урок, по Староневскому проспекту, – рассказывает Татьяна Сухова, – и вдруг чувствую, что сзади чья-то мужская рука опускается мне на плечо. Я вздрогнула и вдруг слышу знакомый голос: “Не пугайтесь, товарищ Таня, это я!” Передо мной тов. Осип Коба…” Они договорились о встрече “на собрании рабочих”. Потом они вдвоем гуляли, и “проходя мимо буфета, он купил красную гвоздику и подарил ее мне”.

Через несколько дней он прибыл в Тифлис, куда уже съезжались его большевистские бандиты. Камо был на свободе 2 .

Сталин издали следил за судьбой своего помешанного разбойника. В Тифлисе Буду Мдивани и Цинцадзе готовились выкрасть заключенного из больницы Метехской крепости. Тамошний врач отмечал безумное поведение Камо: “Жалуется, что его беспокоят мыши, хотя мышей в здании нет. Пациент страдает галлюцинациями. Слышит странные голоса, говорит с кем-то, ему отвечают”. Надзиратель отмечал, что “Тер-Петросян ночью встает, кого-то ловит в воздухе, залезает под стол, пытается что-то отыскать… жалуется, что кто-то бросает в его камеру камни; на вопрос, кто, отвечает: “Брат дьявола”. На самом деле Камо обдумывал побег.

Надзирателем при Камо был простофиля по фамилии Брагин; Камо постепенно обаял его и сделал своим посыльным. Мдивани и сестры Камо встретились с Брагиным и передали ему инструменты для побега, пилы и веревки, которые тот принес пациенту. Камо перепилил решетку и заклеил места распила хлебом. На то, чтобы перепилить кандалы, у него ушло пять дней; до поры он скреплял их проволокой.

15 августа 1912 года маузеристы Мдивани и Цинцадзе трижды помахали платком с улицы. Камо разбил кандалы, вышиб прутья и стал спускаться по веревке. Веревка оборвалась. Камо, почти не чувствовавший боли, упал в Куру. Выбравшись на берег, он зашвырнул кандалы в реку и прошел до ближайшей улицы, там сел в трамвай (чтобы сбить со следа поисковых собак), а затем уже встретился с маузеристами.

Сашико Сванидзе вспоминает, что однажды ночью (полиция прочесывала город, пресса делала из побега сенсацию) “пришел товарищ Буду Мдивани и рассказал Мише [Монаселидзе], что накануне вечером они помогли Камо бежать из сумасшедшего дома… Они привели Камо, который жил у нас месяц”. Сашико с сыном Сталина и собственными детьми была в деревне, но Камо в течение месяца ухаживал за Монаселидзе, готовил ему вкусные блюда. Замаскировавшись, он бежал за границу через Батум и Стамбул.

“К нам в Париж приехал… Камо, – вспоминает Крупская. – Он страшно мучился тем, что произошел раскол между Ильичом с одной стороны и Богдановым и Красиным [153]с другой”. Он был поражен ссорой троих героев, ради которых он совершал самые дерзкие свои ограбления. Камо пребывал в нерешительности, а Ленин “слушал, и остро жалко ему было этого беззаветно смелого человека, детски наивного, с горячим сердцем”. Как и Сталин, Ленин знал, что забота о своих протеже – повод их контролировать. Он предложил заплатить за операцию на глазу Камо. После операции, проведенной в Брюсселе, Камо начал вновь возить в Россию оружие. Его арестовывали в Болгарии и Стамбуле – всякий раз он умудрялся выбраться на свободу. Вернувшись в Тифлис, Камо созвал дружину. Ожидалось, что по главной улице Тифлиса проедет почтовая карета с огромной суммой денег. Около 22 сентября Сталин, отвечавший за финансы партии внутри России, тоже приехал в Тифлис.

Очевидно, именно тогда Цинцадзе (Сталин вспоминал об этом после Второй мировой войны) произнес воодушевляющую речь перед бандитами в комнате Тамамшевского караван-сарая на Эриванской площади. Затем они поскакали к Коджорскому шоссе.

24 сентября в пяти километрах от Тифлиса Камо, Цинцадзе, Куприашвили и еще восемнадцать стрелков напали на карету. Бандиты метали в полицейских и казаков бомбы: были убиты трое полицейских и форейтор. Четвертый полицейский, раненый, открыл по грабителям огонь. Началась ожесточенная перестрелка. Разбойникам не удалось взять деньги. Казаки дали отпор. Когда дружина отступила, казаки погнались за ней, но Цинцадзе и Куприашвили, оба меткие стрелки, прикрыли отступление и в безумной погоне по Коджорскому шоссе подстрелили семерых казаков.

Это был последний привет от дружины. Камо и восемнадцать его бандитов были найдены в укрытии и арестованы. Камо получил четыре смертных приговора.

“Со смертью я примирился, – писал Камо Цинцадзе. – Совершенно спокоен. На моей могиле давно бы могла вырасти трава вышиною в три сажени. Нельзя же все время увиливать от смерти. Когда-нибудь да нужно умереть. Но все-таки попытка не пытка. Постарайся что-нибудь придумать. Может, еще раз посмеемся над врагами” 3 . Шансов на это было немного [154].

Сосо в Тифлисе не задержался.

Сталин вернулся в Петербург через несколько дней после неудачного ограбления. Он редактировал “Правду” и жил в одной квартире с Молотовым и Татьяной Словатинской. Сталин выдавал статью за статьей [155], набрасывал Манифест и руководил выдвижением кандидатов на выборы в Думу. В середине октября он наблюдал за отбором большевистских кандидатов в Петербурге, а затем за выдвижением Малиновского в Москве.

Жизнь беглеца Сосо превратилась в череду “бессонных ночей… Ему… приходилось сбивать со следов полицию… Путая охранников, они пересекали улицу за улицей, проходили переулками, – вспоминает Анна Аллилуева. – Если попадался трактир, входили туда. За стаканом чая можно было сидеть до двух часов ночи. Если… натыкались на городового, изображали подгулявших ночных прохожих. Потом можно было снова набрести на извозчичью чайную и среди кучеров в махорочном чаду дождаться утра и спокойно добраться до чьей-нибудь квартиры”. Часто это оказывалась квартира Аллилуевых, где жила любвеобильная Ольга и ее веселые дочки. Сталин “заходил” к ним и, “усталый, садился на диван в столовой”.

Девочки всегда были рады его видеть. Их мать Ольга заботилась о нем. “Если хотите немного отдохнуть, Coco, – говорила она, – прилягте на кровать… Здесь, в этом гаме, разве дадут задремать”. Воспоминания Анны позволяют предположить, что Сосо с Ольгой по-прежнему связывали особые отношения – по крайней мере, они оба были преданы одному делу. Уходя от Аллилуевых, он мог сказать Ольге: “Выйдемте со мной”. Ольга “ни о чем не расспрашивала. Оделась, вместе со Сталиным вышла на улицу. Они наняли извозчика и поехали, обо всем условившись заранее. По знаку Сталина мама сошла. Он, видимо, сбивал шпионов со своих следов. Дальше он поехал один”.