Майкл Льюис - Moneyball. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире

Это было побочным эффектом эксперимента, который проводили в «Окленд», – попыток подчинить индивидуальный интерес каждого из отбивающих интересам команды. На одних из отбивающих повлиять было легче, чем на других. Реакция Хаттеберга на подход «Окленд» выражалась фразой: «Столько радости игра в бейсбол не приносила мне со времен, когда я играл в низшей лиге в команде уровня ААА [100]».

До и после игр Хаттеберг приходил в комнату видеотеки и изучал стили игры питчеров команды соперника, смотрел на то, как он сам играет. Однажды «Эйс» выступали против «Сиэтл Маринерс». За Сиэтл должен был играть Джейми Мойер, подающий-левша. Он был исключительно успешным питчером Главной лиги, несмотря на то что традиционно присущие бейсбольному питчеру характеристики у него как раз и отсутствовали. Когда он впервые вышел выступать за «Чикаго Кабз», Мойер старался швырнуть мяч посильнее, как это делали все. Но после того, как получил травму, был вынужден приноровиться к новому положению дел. Теперь, несколько месяцев спустя после своего сорокалетия, он все еще играл в Главной лиге, потому что мастерски владел границами зоны подачи и прекрасно знал отбивающих из команд-соперниц. Он был эквивалентом Скотта Хаттеберга, только в роли питчера. Если бы они по-другому подходили к своей игре, ни первый, ни второй не продержались бы в Главной лиге так долго.

У Хаттеберга были все шансы встретиться с Мойером, и поэтому запись игр с ним была очень важна.

– Не думаю, что я был на высоте, играя против этого парня, – заметил Скотт, с шумом вставляя видеокассету в магнитофон. – Фейни, сколько ты ставишь в моей схватке с Мойером?

Фейни не поднимает глаз:

– 0 к 9, – отвечает он.

– У меня 0 к 9, – весело повторяет Хаттеберг приговор Фейни и хлопает ладонью по столу. – Не очень-то обнадеживает, а!

Фейни молчит. Он занят тем, что монтирует запись игры с «Техасскими Рейнджерами» – следующим соперником «Эйс». На экране в этот момент Алекс Родригес ожидает подачи. «Он блефует», – говорит Хатти. Фейни поднимает глаза, он больше не в силах сопротивляться напору Хаттеберга, которому хочется поговорить. «Ну ты только посмотри», – продолжает Хатти. Мы все глядим на застывший экран с Родригесом. Бесспорно, прямо перед тем, как мяч долетает до базы, Родригес, не шелохнувшись, только поворотом глаз смотрит, с какой стороны кетчер собирается ловить мяч.

– Раньше я терпеть не мог, когда замечал, что кто-то так делает, – говорит Хатти. – Я не мог удержаться, чтобы не сказать: «Старик, ты уж точно этот мяч станешь отбивать».

– Ну так можно сказать о любом, только не о Родригесе, – говорит Фейни. – его научили, что делать.

Хатти возвращается к записям с Джейми Мойером. Мойер уже несколько раз выигрывал у «Эйс» в этом сезоне. При этом Хаттеберг был в составе основных отбивающих только один раз. Хатти был камнем преткновения в продолжающемся споре между Артом Хоу и главным офисом. В главном офисе хотели, чтобы Хаттеберг был в основном составе отбивающих постоянно. Арт Хоу же склоняется к традиционной тактике, чтобы отбивающие левши выступали против питчеров-левшей. Последние два раза, когда «Эйс» выступали против Мойера, Хаттеберга не было среди отбивающих. Мойер закрыл игру поражением «Эйс» оба раза и разрешил им попасть на базу только шесть раз за игру. В этот раз главный офис добился, чтобы в состав отбивающих включили Хаттеберга. (Удивительно, как много времени занял этот процесс.) Хаттеберг знает об этом. Он не говорит, что знает, но ему очень хочется доказать, что прав не его менеджер, а главный офис.

Он просматривает запись игры с Джейми Мойером, в которой тот подает против отбивающих-левшей. Мойер ростом чуть меньше метра восьмидесяти, у него узкие плечи, и своим видом он чем-то смахивает на бухгалтера. Если его быстрый мяч полетит со скоростью 131 километр в час, то у Мойера удачный день. «Я видал ребят, которые подавали мяч с большей скоростью в школе, – замечает Хаттеберг. – Будь этот парень новичком, он не попал бы в набор. Теперь, когда он стал известным, его бы забрала любая команда, но, если бы его никто не знал, его бы не взяли ни за что».

Замечание Хаттеберга о том, что лучший питчер Главной лиги не попал бы туда на этапе отбора, многое говорит о самой лиге. А также об отношении к ней питчеров. Хороший питчер, как объясняет Хаттеберг, создает во время игры параллельный мир. Сила его удара не важна в абсолютном выражении, если при этом он умеет обмануть восприятие отбивающих. Реакция отбивающих, которая видна на записи, показывает, что, когда Мойер выходит на горку питчера, площадка отбивающего становится призрачной зоной перехода от реальности в сон. Мы смотрим, как Мойер обезоруживает защитника внешнего поля «Янкиз» Джона Вандеруолла. Он прижимает его быстрым мячом – иначе говоря, Вандеруолл не успевает занести биту достаточно быстро, чтобы нормально отбить мяч.

«Знаете, сколько раз Мойеру удалось застать врасплох ребят быстрым мячом, который летит со скоростью всего 130 километров в час? – спрашивает Хаттеберг. – Постоянно. Ему это удается потому, что он подает его так, что его быстрый мяч путают с подачей с переменной скоростью [101], которые он подает со скоростью сто десять километров в час». Хаттеберг быстро перематывает к моменту, где Мойер подает медленный крученый мяч, и далее к еще более медленной подаче c переменной скоростью. «Вот видите, – говорит Хаттеберг, – Вся эта хрень, которую он вытворяет, приводит к тому, что кажется, будто он посылает быстрый мяч на скорости сто пятьдесят километров в час». Он смотрит на то, как Мойер прижимает одного за другим двух отбивающих левшей быстрым мячом со скоростью всего 130 километров в час, и говорит: «То же самое он попытается проделать и со мной. Если ему удастся добиться, чтобы я пропустил два мяча, он попытается послать мяч внутрь страйковой зоны». Затем он еще раз все обдумывает и, улыбаясь, добавляет: «Если только он не будет считать, что я смотрю туда, куда он будет подавать мяч».

Мойер был одним из тех немногих питчеров, который думал о Скотте Хаттеберге так же много, как и Хаттеберг о нем. Мойер знал, что Хаттеберг никогда не будет отбивать первую подачу, и потому мог точно так же сделать первой подачу внутри зоны страйка. Но Мойер так же знал и то, что Хаттеберг знает о том, что ему все известно. Потому Хаттеберг и Мойер в данной ситуации были на равных.

Скотт был по уши погружен в изучение теории игры, в то время как до самой игры оставался всего лишь час. Он пришел посмотреть на запись игр по одной причине: понять, не «повторяется» ли питчер. Иными словами, можно ли рассчитывать на то, что после определенного количества подач питчер делает один определенный тип подачи. Мойер так тщательно перемешивал их, что искать в них закономерность было бесполезной тратой времени. В данном случае запись игр с Мойером понадобилась Хаттебергу для того, чтобы лучше представлять себе, как могут разворачиваться события в игре.