Эмманюэль Фюрекс - Оскорбленный взор. Политическое иконоборчество после Французской революции

Что же касается Франции, здесь выставление напоказ политических знаков, возмутительных или нет, безусловно достигает своего апогея в эпоху Реставрации. Во всяком случае, такой вывод можно сделать, исходя из обилия следов, которые этот процесс оставил в политических и судебных архивах. Подтверждается это и тогдашними механизмами политической коммуникации: публичное пространство, как официальное, так и оппозиционное, полнилось микрознаками: кокардами, лентами, украшениями и т. д., которые служили зримыми воплощениями политических убеждений. Эта практика, своего рода изнанка или копия выборов в палату депутатов, продолжалась с перерывами до начала Третьей республики. Смысл и социальное использование этих экспонируемых знаков многообразны: это и публичное оповещение о своих взглядах или принадлежности к некоей партии, и театральное выставление напоказ самого себя, и поддержка властей, более или менее подневольный конформизм или, напротив, провокативная оппозиционность, вызов или бравада. Как бы там ни было, в моменты сильной политизации публичное пространство превращается в арену, где сталкиваются носители знаков, получающие таким образом неформальное гражданство. Это столкновение знаков – как законных, так и запрещенных – в публичном пространстве превращается в полицейскую и политическую «проблему» для всех сменяющих друг друга правительств, поскольку оно, как кажется, может представлять опасность разом и для общественного порядка, и для незыблемости границ гражданства формального.

Практика выбора настоящего, подлинного «политического костюма» оставалась во Франции XIX века социально и пространственно ограниченной. Конечно, некоторые парижские либералы в начале 1820‐х годов носили шляпу и одежду à la Боливар 261 261 Sigué É. de . Bolivar et bousingots. ; фрондирующие студенты щеголяли в фуражках à la Мина или плащах à la Кирога (в честь двух либеральных испанских генералов) либо в шляпах à la Манюэль (в честь либерального парижского депутата) 262 262 Плащ à la Кирога носили зимой 1822–1823 годов в Безансоне, а фуражку à la Мина – в Тулузе. Шляпы à la Манюэль продавались на Бокерской ярмарке в 1823 году и «как все новое, привлекали взоры зевак» (AN F7 6704). . Молодые республиканцы в начале 1830‐х годов надевали шляпу «бузенго» 263 263 Бузенго (bousingot) – в начале 1830‐х годов название молодых людей, которые своим вольным поведением и небрежным костюмом демонстрировали верность республиканским убеждениям. – Примеч. пер. и алый жилет à la Робеспьер; в то же самое время «апостолов» сенсимонизма можно было узнать издалека по их «братскому» наряду: синяя туника, красный берет и белый жилет с застежкой на спине 264 264 См.: Sigué É. de . Bolivar et bousingots. . Однако эта манера одеваться, присущая людям оппозиционных взглядов, – исключительная привилегия публики городской и элитарной. Французский XIX век не знал политики костюма, сравнимой с революционным периодом 265 265 Devocelle J. ‐ M . D’un costume politique à une politique de costume // Modes et Révolution, 1780–1804. Paris: Éditions Paris-Musées, 1989. P. 83–104; Pellegrin N. Vêtements de la liberté. Abécédaire des pratiques vestimentaires en France (1770–1800). Aix: Alinéa, 1989. . Не знал он и «мелодраматических» эффектов, наблюдавшихся в районе 1848 года в Италии: по другую сторону Альп намеренно архаическая патриотическая мода, «наряд в итальянском духе, шляпы калабрийские или à la Эрнани» получили по-настоящему широкое распространение; итальянцы исходили в выборе одежды из языка мелодрамы 266 266 Sorba C. Il melodramma della nazione. Р. 201–228. . Во Франции же открыто объявляемые или предполагаемые политические симпатии или принадлежность к той или иной группе выражались не столько в костюме, сколько в мелких аксессуарах , украшениях или оттенках цвета; смуту сеяли именно эти миниатюрные знаки. Господствовала, насколько можно судить по письменным источникам, уличная театральность, составленная из «аффектации» и «бравады», которые и в городе, и в деревне вдохновлялись не столько кодами мелодрамы, сколько народной системой жестикуляции. Именно эта манера выставлять напоказ свою политическую принадлежность порождает конфликты и влечет за собой иконоборческие поступки – в том широком смысле, какой мы вкладываем в это понятие…

Кокарды, унаследованные от эпохи Революции, – самые явные из этих знаков на одежде мужчин и, гораздо реже, женщин. Они массово распространяются в начале эпохи Реставрации, когда начинается соперничество кокард белых и трехцветных. Эти цветовые конфликты вспыхивают повсюду, вплоть до самых глухих деревень, причем не только на юге, жители которого считаются более импульсивными. Например, в департаменте Шер процесс этот касается даже самых простых рабочих, таких как тот чесальщик, который осенью 1815 года отказался убрать со старой трехцветной кокарды синюю и красную полоски, приведя убийственный аргумент: «Я такую всю жизнь ношу» 267 267 Pigenet M. Le vocabulaire des couleurs dans l’identité politique et sociale. L’exemple du Cher au XIX e siècle // Ethnologie française. 1990. T. 20. № 4. Octobre—décembre. P. 400. . Конфликты по поводу кокард, особенно в эпоху Реставрации, часто заканчиваются криком, взаимными оскорблениями, а также собственно иконоборческими агрессивными жестами: противники разрывают кокарды, сжигают их, топчут ногами, оскверняют и т. д. В результате возникает иконоборчество «врукопашную», когда люди выставляют друг против друга свои «личные фасады». При этом насилие легко переходит со знаков на человеческие тела. В 1814–1815 годах в войну кокард вступает зеленая – или бело-зеленая – кокарда, эмблема контрреволюционной «реконкисты». Заимствованная у ливреи графа д’Артуа и у «зеленых» герцога Ангулемского – вооруженных волонтеров, принимавших участие в Белом терроре на юге Франции, а если погрузиться в историю более глубоко, у Католической лиги конца XVI века, – зеленая кокарда служит отличительным признаком «партии, открыто противостоящей правительству короля; по мнению дворян [которые ее носят], это правительство – якобинское» 268 268 Полицейский бюллетень от 3 августа 1815 года (AN F7 3786). . Появление такой кокарды свидетельствует о раздвоении законной королевской власти. В основном ее носят в западных и южных департаментах, но с сентября 1815 года она обнаруживается и в Париже, где распространяется отнюдь не только среди дворянской элиты и порождает волнения 269 269 «Эти кокарды целиком зеленые, а белое видно только по краю. Подобное новшество сделалось причиной потасовок, которые национальной гвардии удалось прекратить; откуда бы эти кокарды ни взялись, от депутаций с юга или от иных причин, в Париже они могут привести только к очень дурным последствиям» (полицейский бюллетень от 15 сентября 1815 года (AN F7 3786)). .