Поль Пресьядо - Квартира на Уране: хроники перехода

Paul B. Preciado

Un Appartement sur Uranus

Chroniques de la traversée

Préface de Virginie Despentes

Bernard Grasset

Поль Б. Пресьядо

Квартира на Уране

Хроники перехода

Предисловие Виржини Депант

No Kidding Press

Книга издана при поддержке Музея современного искусства «ГАРАЖ».

Благодарим CASANOVAS & LYNCH LITERARY AGENCY S. L. за помощь в приобретении прав на перевод этой книги.

© Paul B. Preciado, 2019

© Наталия Протасеня, перевод, 2021

© Инна Кушнарева, перевод предисловия, 2021

© Издание на русском языке, оформление. No Kidding Press, 2021

Пол Б. Пресьядо благодарит Фонд Luma Arles за поддержку и возможность воспользоваться писательской резиденцией для работы над этой книгой.

A Itziar,

the broad sun

the loved shore

Поль,

Когда ты меня спросил, не напишу ли я это предисловие, мы были в квартире в центре Парижа, где ты жил. Места, в которых ты селишься, всегда напоминают монашеские кельи. Стол, компьютер, несколько блокнотов, кровать, возле нее – стопка книг. Странно быть у тебя, но не у себя дома: с тобой я провела больше всего времени в жизни. Это чувство, что родственник стал чужим, остается для меня загадкой – что-то на полпути между удовольствием и болью, сразу и то и другое; скорее всего, ностальгия.

Ты спросил, смогу ли я написать предисловие, и я ответила да, не думая. Мы жили вместе, когда ты начал вести эту колонку, и после расставания ты продолжил посылать мне тексты, чтобы я поправила твой французский – мы оба знали, что с этим прекрасно справились бы в Libération , но это был способ сохранить связь. Для меня – способ продолжить жить в твоих словах, не потерять нить твоей мысли.

Я знаю, как ты пишешь. У тебя не бывает писательского блока. Я бы не смогла вести такую колонку, я бы всю неделю испытывала страшную тревогу – именно такую неделю я провела только что, будучи не в силах взяться за это предисловие. Я с самого начала думала, что оно должно быть объемом пять тысяч знаков, как твои статьи. Я сразу придумала план, но писательский блок в том и состоит: мы знаем, что хотим написать, и прилежно сидим за столом, но ничего не выходит. План, который я придумала, начинался так: «В тот день, когда я пишу это предисловие, ты выходишь из полиции, куда ходил подавать заявление о том, что на твоей двери написали угрозы убить тебя, в ту же ночь, когда такие же оскорбления и угрозы были написаны на двери местной ЛГБТ-организации в Барселоне. Ты написал мне в WhatsApp: „Выхожу из комиссариата, и холод пробирает меня до костей, так я не люблю ходить в полицию“. Но ты уже не в первый раз туда ходишь за то время, что мы знакомы, и всегда из-за угроз убийством. В первый раз, когда это случилось, я сказала тебе: брось, не связывайся – если они описывают, как они будут тебя убивать, значит, не собираются этого делать». А потом гей-активиста из Мадрида, когда он выходил из дома, ударили ножом и бросили умирать, хотя он и выжил – до этого он получал угрозы. И тогда ты отнес заявление, в первый раз. И объяснил полицейским всё, что им нужно было знать о микрополитике квира. Это твое занятие – рассказывать людям истории, которые они даже представить себе не могли, и убеждать их в разумности желать, чтобы такие истории происходили.

В день, когда я пишу это предисловие, бразильский депутат Жан Виллис объявил о решении уехать из страны: он боится за свою жизнь. Представлять Францию на Евровидении выбрали юного Билала Ассани, и на него тут же обрушился вал гомофобных проклятий.

В тот момент, когда ты начал писать эти колонки в газету Libération , мейнстримные медиа с пугающим энтузиазмом поддерживали демонстрации против однополых браков – нужно было их пропагандировать, каждый день. Давать слово нетерпимости, защищать права сторонников насильственной гетеросексуальности выражать свою ненависть. Без этого было не обойтись. Это был сигнал – и все его услышали – о том, что десятилетие терпимости закончилось. Тебя тогда звали Бето, и ты еще не принимал регулярно тестостерон, но о тебе говорили в мужском роде, ты сам так хотел. Ты называл биомужиков мохнатыми, и я очень смеялась. Сегодня никто не будет поправляться «пардон, мадам», назвав тебя «мсье», а потом тушеваться, не понимая, что делать. Сегодня ты трансчеловек, и, когда мы вместе идем по улице, меня смущает не то, что мужчины разговаривают с тобой уважительнее, а то, что женщины ведут себя с тобой иначе. Они тебя обожают. До этого гетеросексуалки не знали, что думать об этом женственном мужике, маскулинной девице – они чувствовали себя не в своей тарелке. Теперь они тобой восхищаются, выгуливая собак, продавая сыр или обслуживая в ресторане, – ты им нравишься, и они дают тебе это понять, как это делают женщины, расточая множество мелких знаков внимания. Ты говоришь, что странное чувство – быть мужчиной, сохранив память об угнетении, и что я преувеличиваю: они не обращают на тебя внимания. И мне становится смешно.

В сборнике твои статьи складываются в единую линию. Я помню каждую из них с того момента, как она вышла, но сюрприз – видеть их вместе. Замечательный сюрприз. Разворачивается множество историй, в шахматном порядке, чередуясь. По спирали, как сказал бы Барт – вокруг одних и тех же точек, но на разных уровнях. Эта книга одновременно порывает с другими твоими книгами, более автобиографичными, более доступными, и напоминает «Тесто джанки», где переплетаются несколько нитей, – ты называл это «косой». Этот сборник – тоже коса. Есть нить истории, касающаяся нас, – нашего расставания и последовавших за ним лет. И другие нити, в сплетении образующие другой мотив. Это также история о конце демократий на Западе. Того, как большие финансы открыли, что авторитарные режимы их более чем устраивают – более того, что они отдают им предпочтение, потому что, когда руки связаны, потребляется еще лучше. И это история беженцев, размещенных в лагерях, гибнущих в море или оставленных прозябать в нищете в богатых городах, называющих себя христианскими, – я знаю, что ты проводишь параллель между их положением и твоим не из-за эстетического вкуса левацкой позы, но поскольку твое детство маскулинной девочки-лесбухи пришлось на конец франкистской диктатуры и теперь ты трансчеловек, ты знаешь, что ты им не чужой. Что вы всегда будете не чужими друг другу, что отверженность, говоря словами Луи Калаферта, – «не вопрос силы», моральной или умственной, или заслуг. Отверженность давит тебя, как перевернувшийся грузовик, – цепляет и перемалывает. И тебе ее не забыть.

Так и с твоей историей перехода/переходов.