Джеймс Робинсон - Узкий коридор

Последующее развитие отношений между государством и обществом США в XIX столетии шло по тому же извилистому, непредсказуемому пути Красной королевы, который мы уже наблюдали на примере Афин. По мере централизации и упрочения государства, по мере того как оно все сильнее вторгалось в жизнь людей, общество пыталось упрочить свой контроль над ним. Хотя подобную динамику мы наблюдаем во многих аспектах американской политики, крупнейшим противостоянием такого рода были разногласия между северными и южными штатами по вопросу рабства, из-за чего в Конституцию и было включено так много нежелательных компромиссов.

Это противостояние вылилось в один из самых кровопролитных конфликтов XIX столетия, который разразился, когда семь южных штатов (из 34 на тот момент) объявили о своем выходе («сецессии») из США и образовали Конфедеративные Штаты Америки. Это произошло после вступления в должность президента Авраама Линкольна в 1861 году. Федеральное правительство не признало эту сецессию, и 12 апреля 1861 года началась Гражданская война между Союзом («Севером») и Конфедерацией («Югом»). За четыре года война разрушила большую часть транспортной системы, инфраструктуры и экономики Юга и унесла 750 000 жизней. После окончания войны произошел огромный сдвиг в балансе сил и могуществе элит, особенно на Юге, поскольку были освобождены рабы (Тринадцатая поправка в Конституцию) и признаны их гражданские права (Четырнадцатая поправка), в том числе избирательное право (Пятнадцатая поправка).

Но на этом серия реформ не закончилась. В ходе так называемой Реконструкции Юга, продлившейся до 1877 года, положение бывших рабов укрепилось благодаря их включению в экономическую и политическую систему (и они принялись автивно участвовать в ней, массово голосуя и избираясь в местные законодательные органы). Правда, в период так называемого Искупления ( The Redemption ), когда войска северян покинули южные штаты, бывшие рабы снова оказались фактически бесправными: они вынуждены были существовать в рамках аграрной экономики с низкой оплатой труда и снова подчиниться различным формальным и неформальным ограничениям. Кроме того, они нередко становились жертвами репрессивных практик, включая убийства и суды Линча со стороны местных «наблюдающих за порядком» организаций, таких как ку-клукс-клан. Маятник вновь качнулся в противоположном направлении – в сторону ограничения власти местных элит и защиты наиболее бесправных слоев южного общества – только после того, как в середине 1950-х годов набрало силу движение за гражданские права. (И, конечно же, мы вовсе не находимся в конце истории, поскольку эволюция американской свободы продолжается.)

Хотя, согласно общепринятому мнению, Конституция США защищает наши права, путь к этой защите был непростым – мы обязаны этими правами не только документу, составленному в 1787 году в Филадельфии, но и мобилизации нашего общества. Такова природа Красной королевы.

Итак, эффект Красной королевы не так уж просто устроен, не так однозначен, и, как мы увидим позже, этот бег наперегонки сопряжен с опасностями. Однако если этот эффект срабатывает, то возникают условия для того типа свободы, которым пользовались древние афиняне и пользуются современные американцы. Почему же тогда многие общества остаются в ситуации Отсутствующего Левиафана? Почему бы им тоже не попытаться создать централизованное правительство, одновременно обуздывая его? Почему бы им не включить эффект Красной королевы?

Теоретики государства обычно связывают неудачу в построении центральной власти с отсутствием некоторых ключевых условий, благодаря которым и имеет смысл создавать такое государство, – например, минимально необходимой плотности населения, нужного уровня развития сельского хозяйства или торговли. Также утверждается, что некоторые общества не обладают необходимыми знаниями или технологиями, позволяющими создать государства. Согласно этой точке зрения, создание государственных институтов – это в первую очередь «инженерная» проблема привлечения нужных экспертов и использования опробованных схем построения институтов. Хотя эти факторы действительно играют роль в некоторых контекстах, более важным чаще оказывается другой фактор – желание любой ценой избежать Левиафана с ужасным лицом. Если вы боитесь Левиафана, то постараетесь не допустить того, чтобы власть была излишне сосредоточена, и вы будете сопротивляться социально-политической иерархии, необходимой для его появления.

Яркий пример подобного страха, блокирующего возвышение Левиафана, мы находим в истории Нигерии. Вдали от Лагоса и прибрежных лагун раскинулся Йорубаленд – земли народности йоруба. Если по шоссе А1 выехать из Лагоса на север к Ибадану, а затем свернуть на восток по дороге А122, то вы окажетесь в городе Ифе, который вожди йоруба почитают как свою духовную прародину. Затем трасса А123 приведет вас в город Локоджу (который можно увидеть на карте 1 в предыдущей главе). В 1914 году сэр Фредерик Лугард сделал Локоджу, расположенную в месте слияния рек Нигер и Бенуэ, первой столицей колониальной Нигерии. Предполагается, что именно здесь его будущая супруга Флора Шоу придумала название для будущей страны. Дорога А233 тянется дальше на восток, отходит от реки Бенуэ и возвращается к ней только у Макурди, в Тивленде – землях народности тив.

Тив – это этническая группа, организованная на основе родственных связей и не имевшая государственности на момент европейской колонизации Нигерии. Тем не менее тив смогли сохранить контроль над обширной территорией (и даже расширить ее) с хорошо обозначенной границей, с собственным языком, культурой и историей. Мы многое знаем о тив благодаря антропологам Полу и Лоре Боханнан, изучавшим эту народность начиная с 1940-х годов. Работы этих и других исследователей ясно дают понять, что в обществе тив, как и среди жителей Древних Афин, была широко распространена озабоченность по поводу того, что некоторые индивиды могут стать слишком влиятельными и начать доминировать над остальными. Но подход к решению этой проблемы у тив был иным, нежели у афинян. Пытаясь ограничить тех, кто забирал в свои руки слишком много власти, тив опирались на традиционные нормы, и эти же нормы препятствовали появлению любой политической иерархии. В результате, хотя у тив и были вожди, но эти вожди обладали лишь незначительной властью; основная их функция заключалась в посредничестве и арбитраже в ходе разрешения различных конфликтов сторонами, а также в кооперативной поддержке, – нечто вроде того, что мы наблюдали у старейшин ашанти в предыдущей главе. Ни у одного вождя или другого «большого человека» у тив не было достаточного властного авторитета, чтобы навязать свою волю другим.