Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Таким образом, инаугурационная речь Кеннеди стала его первым общением с советским лидером по Берлину, правда косвенным, в котором приняли участие десятки миллионов людей. Самые впечатляющие слова на следующий день цитировали берлинские газеты: «Пусть каждая страна, желает ли она нам добра или зла, знает, что мы заплатим любую цену, вынесем любое бремя, пройдем через любое испытание, поддержим любого друга, воспрепятствуем любому врагу, утверждая жизнь и достижение свободы».

Однако возвышенная стилистика Кеннеди скрывала недостаток стратегического направления в отношении Советов. Кеннеди не торопился с решением всех проблем. Многократно переписывая речь, изменяя только нюансы, облекая свою нерешительность в более незабываемую форму и исключая формулировки спичрайтера Теда Соренсена, которые казались ему излишне мягкими в отношении Советов.

К примеру, в первом варианте была такая фраза: «…и при этом две великих и могучих страны не могут бесконечно следовать этим опрометчивым курсом, обе обремененные ошеломляющими расходами на современные вооружения».

Кеннеди не захотел называть курс Соединенных Штатов «опрометчивым» или нежизнеспособным. В окончательном варианте этот текст звучал следующим образом: «Но две великие и могучие группы стран не могут быть также удовлетворены и нынешним курсом, когда обе стороны чрезмерно обременены расходами на современные вооружения…»

Первоначально в речи были такие слова: «И если плоды сотрудничества оказываются более сладкими, чем яд подозрительности, пусть обе стороны объединятся в попытке создания истинного мироустройства – не американского мира, не русского мира, не даже равновесия сил, – а общего мира».

В конце концов Кеннеди отказался от «общего мира» с коммунистами, и окончательный вариант звучал следующим образом: «И если передовой отряд взаимодействия сумеет пробиться сквозь дебри подозрительности, пусть обе стороны объединятся в попытке создания не нового баланса сил, а нового мира, где царит закон, где сильный справедлив, а слабый в безопасности, где сохраняется мир».

Он не упоминал названий стран и городов – ни Советский Союз, ни Берлин, ни какой-либо другой город или страну. Немецкая газета «Вельт» оценила «новый ветер» из Америки, «резкий, но освежающий», хотя немцы отметили, что ни слова не было сказано о Берлине!

Кеннеди не называет никаких имен; он просто говорит о тех, «которые пожелают стать нашим противником», заменив слово «враг», по совету друга, обозревателя Вальтера Липпмана, на слово «противник». Кеннеди описывает проекты потенциального сотрудничества: «Будем вместе исследовать звезды, покорять пустыни, искоренять болезни, измерять океанские глубины, поощрять искусство и торговлю».

Речь была составлена таким образом, что понравилась сторонникам жесткой политики. Сенатор от Аризоны Барри Голдуотер восторженно аплодировал словам относительно достижения свободы любой ценой. Не достигнув успехов в организации встречи своего босса с Кеннеди, советский посол Меньшиков в неизменном сером пальто, в надвинутой на глаза серой шляпе и белом кашне безучастно присутствовал на всех мероприятиях знаменательного дня.

Таким же значительным, как его слова в этот день, был внешний вид Кеннеди, что было не менее важно. Мир попал под обаяние его харизматической улыбки, освещавшей лицо, загоревшее во время отдыха во Флориде перед инаугурацией. Внешне он выглядел здоровым: в день инаугурации он принял таблетки от боли в желудке и спине и дополнительную дозу кортизона, чтобы уменьшить припухлость, связанную с лечением болезни Аддисона. За четыре дня до инаугурации, глядя в зеркало, Кеннеди сказал своему секретарю Эвелин Линкольн о воздействии лечения. «Мой бог, взгляните на это опухшее лицо, – сказал Кеннеди. – Если я срочно не сброшу пять фунтов, то нам, вероятно, придется отменить инаугурацию».

Эвелин Линкольн следила, чтобы молодой президент вовремя принимал лекарства; Кеннеди был намного болезненнее Хрущева, который был старше его на двадцать три года. Кеннеди мог только надеяться, что сотрудники КГБ, интересующиеся всем, вплоть до истинного состояния его здоровья, никогда не узнают правды.

Команда Кеннеди решила покончить со слухами о его болезнях, и два врача выступили перед журналистами. Всего за два дня до инаугурации журнал «Тудей хилз» опубликовал на основе отчета, выпущенного командой Кеннеди, историю болезни избранного президента более подробно, чем любого из предыдущих президентов. В статье приводились слова врачей о его «превосходном физическом состоянии», которое позволяет ему «взвалить на себя трудности президентства». В статье отмечалось, что он преодолел свои болезни, и этот факт говорит о его крепости и выносливости. Он мало пьет, почти не курит, говорилось в статье; иногда позволяет себе за обедом стакан холодного пива, а из коктейлей пьет только «Дайкири». Он не курит сигареты и только время от времени выкуривает сигару. В статье авторитетно заявлялось, что, не прибегая к специальным диетам, он поддерживает вес 165 фунтов (около 75 кг), но в статье ничего не говорилось о том, что он предпочитает мягкую пищу из-за больного желудка.

Более внимательное прочтение вызывало много причин для беспокойства. В статье перечислялись его болезни, среди которых были почечные колики, приступы малярии и пояснично-крестцового радикулита и постоянные боли в позвоночнике. Болезнь Аддисона не упоминалась, но говорилось, что Кеннеди проходит лечение «надпочечной недостаточности и дважды в год проходит эндокринологическое обследование». В статье отмечалось, что у него левая нога короче правой, а это приводит к боли в спине, поэтому, чтобы ослабить боль, приходится делать обувь на заказ.

Вероятно, никогда еще в американской истории не было президента, имеющего цветущий вид, но на самом деле страдающего от множества болезней. Присутствовавшие на церемонии инаугурации были в теплых пальто и цилиндрах, а Кеннеди, несмотря на сильный мороз, во время принятия присяги снял пальто и цилиндр. На всем протяжении парада, длившегося более трех часов, он находился вместе с новым вице-президентом Линдоном Джонсоном на открытой трибуне.

На следующий день утренние газеты во всем мире написали о Кеннеди именно так, как ему хотелось. Корреспондентка вашингтонской газеты «Ивнинг стар» сравнила Кеннеди с героем Хемингуэя. «Он победил тяжелую болезнь. Он столь же изящен, как борзая, и может быть столь же ослепительным, как солнечный день».

Кеннеди быстро понял, что не имеет особого влияния на советского лидера Никиту Хрущева. Когда на следующее после инаугурации утро Кеннеди проснулся приблизительно в восемь часов в бывшей спальне Линкольна, то увидел, что поверх поздравительных телеграмм со всего мира лежит подарок к инаугурации из Москвы, который стал первым гамбитом в американо-советских отношениях в период его президентства. Хрущев, правильно выбрав момент, освободил двух летчиков самолета-разведчика RB-47, которые находились в советской тюрьме с прошлого лета.