Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Аденауэр знал, что Кеннеди не слишком высокого мнения о нем. Молодой президент считал канцлера реакционным пережитком, значительное влияние которого в Вашингтоне ограничивает гибкость американцев на переговорах с Советами. Кеннеди хотел, чтобы на предстоящих выборах победил противник Аденауэра, социал-демократ Вилли Брандт, обаятельный сорокасемилетний бургомистр Берлина. Команда Брандта представляла избирателям своего кандидата как «немецкого Кеннеди».

В 1961 году Аденауэр столкнулся с четырьмя проблемами: энергичным Кеннеди, потерпевшим поражение Брандтом, упирающимся Хрущевым и неизбежным биологическим фактом собственной смерти. Несмотря на это, канцлер с улыбкой слушал, как Белоснежка и гномы декламируют стихи о лесных зверях и своей любви к нему. Дети подарили ему сделанные своими руками подарки, а Аденауэр вручил каждому из них шоколад фирмы «Саротти».

На следующий день в газетах появилась фотография одного из великих людей в истории Германии с напряженным лицом, который выглядел довольно странно рядом с тремя испуганными детьми в костюмах персонажей из сказки братьев Гримм.

Что ж, таковы издержки успеха.

Молодая страна Аденауэра набирала силы. К 1961 году в среднем ежегодный рост дохода на душу населения составлял 6,5 процента. Страна достигла полной занятости, стала третьим по величине производителем автомобилей в мире, заняла третье место в мире по экспорту. Ни одна развитая страна не показывала таких результатов.

Аденауэр, состоявший из противоречий, временами забавных, мало походил на героя, добившегося таких успехов. Он был консерватором, любителем застольных песен, убежденным католиком, которому нравилось, что Черчилль спит после обеда голым, и ярым антикоммунистом, управлявшим демократией с авторитарным пылом. Он жаждал власти, но часто, когда напряжение становилось слишком большим, уезжал отдыхать в Италию на озеро Комо. Он добивался интеграции Германии в западный блок. Он любил Германию, но боялся немецкого национализма.

Дин Ачесон, государственный секретарь президента Гарри Трумэна, рассказывая о своем давнем друге Аденауэре, называл его «чопорным и загадочным», но подчеркивал, что он ценит хорошую шутку и тесную мужскую дружбу. Он сдержан и не спешит откровенничать. Вот как описывал его Ачесон: «Он медленно двигается, скуп на жесты, говорит спокойно, коротко улыбается, хихикает, а не смеется». Ачесон отдавал должное острому уму Аденауэра, выступавшего против политиков, которые отказывались извлекать уроки из истории. «Бог допустил большую ошибку, ограничив разум человека, а не его глупость», – часто повторял Аденауэр в разговоре с Ачесоном.

Утром в день своего рождения Аденауэр бодро прошел в кабинетный зал, где принимал своих гостей. С медицинской точки зрения после автокатастрофы, в которую Аденауэр попал в 1917 году, его лицо удалось восстановить, но из-за того, что оно было обтянуто пергаментной кожей, он скорее напоминал тибетца, чем немца. Некоторые находили сходство его профиля с профилем индейца на американском никеле (монета в пять центов).

Аденауэр находился у власти двенадцать лет, ровно столько, сколько господствовал Гитлер, и он использовал это время на то, чтобы уничтожить большую часть вреда, который причинил Германии его предшественник. Если Гитлер разжигал национализм, расизм, антисемитизм и войну, то Аденауэр видел спокойную и мирную Германию в составе Европы с собой в качестве хранителя Германии в сообществе цивилизованных стран.

В 1953 году, спустя всего восемь лет после краха Третьего рейха, журнал «Тайм» выбрал Аденауэра человеком года, назвав его Германию «самой сильной страной на континенте». С тех пор Аденауэр опирался на свою репутацию, присоединяясь к НАТО и договариваясь об установлении дипломатических отношений с Хрущевым в Москве в 1955 году, а затем в 1957 году во главе своих христианских демократов одерживая подавляющую победу на парламентских выборах.

По его мнению, разделение Германии и Берлина было в большей степени следствием, чем причиной напряженности между Востоком и Западом. Таким образом, единственный безопасный способ воссоединить Германию – через воссоединение Европы, как части западного сообщества, и только после этого может быть достигнута значительная разрядка между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Вот почему в марте 1952 года Аденауэр отклонил предложение Сталина о воссоединении, нейтралитете, демилитаризации, денацификации и выводе войск оккупационных держав.

Критики Аденауэра возмущались, что это решение не прозорливого лидера, а скорее политика-оппортуниста. Действительно, католики рейнских земель потерпели поражение, если бы пруссаки-протестанты, имевшие преобладающее влияние в Восточной Германии, участвовали в голосовании. Однако подозрения Аденауэра в отношении истинных мотивов русских были полностью оправданны. Позже он объяснил, что «цель русских не оставляла сомнений. Советская Россия, как и царская Россия, стремилась завладеть новыми территориями в Европе и подчинить их».

По мнению Аденауэра, из-за того, что после войны союзники не учли этого момента, Советы проглотили большую часть довоенной Германии и посадили в Восточной Европе подчиненные правительства. В результате его Западная Германия оказалась «между двумя мощными блоками, преследующими абсолютно разные цели. Нам пришлось бы присоединиться к той или другой стороне, если мы не хотели быть размолотыми между ними». Аденауэр никогда не рассматривал нейтралитет в качестве альтернативы. Он хотел присоединиться к той стороне, которая разделяла его взгляд на политическую свободу и личные права и свободы.

За два дня, отведенные на празднование дня рождения, сценарий которого был рассчитан скорее на монарха, чем на демократического лидера, Аденауэр принял европейских лидеров, послов, лидеров еврейских организаций Германии, руководителей политической партии, председателей профсоюзов, редакторов, промышленников, фольклорные группы в ярких костюмах и своего политического соперника Вилли Брандта. Кельнский архиепископ даровал благословение. Министр обороны Йозеф Штраус явился во главе делегации генералов.

На поздравления отводилось четко определенное время: членам семьи – двадцать минут, членам правительства – десять, остальным меньше пяти минут. Аденауэр пришел в ярость, когда западногерманская пресса сообщила, основываясь на информации источника из правительства Аденауэра, что из-за его слабого здоровья празднование 85-летия растянули на два дня, чтобы у юбиляра была возможность отдохнуть между посетителями. Аденауэр заявил, что истинная причина заключалась в том, что сотрудники протокольного отдела не могли при всем желании вместить всех желающих поздравить Der Alte, Старика, как любовно называли его соотечественники, в один день.