Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

По первому вопросу сейм вынес решение, что «воля нации будет выражена на предшествующих собраниях, а также на самом сейме. Эти собрания должны передать своим депутатам указания, которым те должны следовать, как в отношении гражданских законов, так и уголовных. Они обязаны отчитываться перед своими выборщиками и нести ответственность за несоответствие мандату, который им выдан. Их обязанности, с последующей за ними ответственностью, не подразумевают, однако, наблюдения за действиями исполнительной власти, решения вопросов войны и мира, упорядочения работы магистратур, так как из трех вышеуказанных пунктов два первых могут быть связаны с чрезвычайными обстоятельствами, сиюминутными и даже секретными, а третий – с общими вопросами управления. То есть все эти вопросы выходят за пределы сведений, которыми может в достаточной степени располагать местное собрание. Затем сейм устанавливает различные способы голосования по такому вопросу для общего собрания в соответствии с характером решаемого вопроса. Не все решения обязательно должны приниматься абсолютным большинством голосов. Объявление войны, заключение мира, договоры об альянсах, политические законы должны приниматься тремя четвертями голосов; законы о налогах могут приниматься двумя третями голосов и т. п. и т. д.»

Приняв решения по этим важным вопросам 24 марта 1791 года, сейм выразил убежденность в том, что недостаточно принять хорошие законы – нужно еще обеспечить их исполнение, и потому поручил королю и государственному совету надзор за действиями исполнительной власти в периоды между сеймами, созывы сеймов и все прочее, чего могло потребовать состояние дел в государстве.

Что касалось меморандума, представленного сейму городами, которые требовали привилегий для своих жителей, то он был первоначально направлен комиссии, созданной специально для его рассмотрения. Проект, представленный этой комиссией затем на рассмотрение общего собрания, был разумным и умеренным, и все же он вызвал энергичные возражения, которые были сняты лишь после внесения в него поправок Сухоржецким, нунцием от Калиша. Эти поправки были прочитаны затем вместе с самим проектом, и он был принят единогласно.

В тот же день, когда этот закон был принят сеймом, князь Адам Чарторыйский, граф Потоцкий, великий маршалок литовский, и Малаховский, маршалок сейма, приняли горожан Варшавы, и их примеру последовали первые вельможи государства.

Декрет сейма, принятый накануне 3 мая, объявил, что высокое собрание отказывается навсегда от права принимать решения об отделении или уступке какой бы то ни было части территории Речи Посполитой. Принятие такого решения было продиктовано патриотическим энтузиазмом, и оно прошло тем легче, что партия оппозиции с удовольствием предвкушала, насколько король Пруссии будет оскорблен этим решением, которое снимало все дальнейшие рассуждения по вопросу о Торуне и Гданьске.

Нельзя не признать, что этот жест сейма был поспешным и бесполезным по своей сути, так как никакие заявления в поддержку целостности страны не могут устоять против силы. Одним росчерком пера была перечеркнута надежда противостоять России без поддержки Пруссии. Одновременно это был и отказ от торговых договоров с Пруссией, Англией и Голландией, которые обещали немало преимуществ польской нации.

Этот шаг был совершенно неполитичным, так как после конгресса в Рейхенбахе король Пруссии успел сблизиться с венским кабинетом и начинал опасаться заключения Россией мира с Турцией, что не вызвало бы у России затруднений, так как после подписания договора в Вареле она могла не беспокоиться о выпадах со стороны Швеции. Прусский король начинал охладевать и к полякам как из-за их сопротивления по поводу уступки Торуня и Гданьска, так и из-за разговоров, которые ходили в Варшаве на его счет, а также из-за медлительности в обсуждении торгового договора.

Его первый министр Герцберг со времени подписания договора в Рейхенбахе находился в состоянии недовольства и был раздражен той неторопливостью, которую проявляли поляки в объединении своих интересов с Пруссией и установлении более тесных связей с ней посредством торгового договора. Он возбуждал в своем хозяине короле недобрые чувства к полякам.

В то же время Россия, которая всегда имела своих агентов при берлинском дворе, старалась дискредитировать Герцберга в глазах короля Пруссии, чтобы окружить этого властителя советниками, более благосклонными к интересам петербургского двора и разделявшими его отношение к французской революции. И все же, несмотря на упомянутое решение сейма, король много раз давал понять через своего представителя, что он не делал из оккупации Торуня и Гданьска главного условия для заключения торгового договора. Он даже сделал вид, что не огорчен этим бесповоротным отказом сейма.

В соответствии с указаниями короля, обсуждение торгового договора не было прервано, и его представитель Луккезини делал вид, что старательно улаживает все возникающие трудности.

16 декабря 1790 года новоизбранные нунции присоединились к заседанию сейма, увеличив собою вдвое количество представителей нации; действия сейма стали более активными. Однако извне поступали тревожные известия, частично обоснованные, но большей частью сфабрикованные с целью внести смуту в ряды нации. Они порождали беспокойство и колебания среди членов сейма.

Донесения польских посланников, аккредитованных при различных дворах, сообщали о слухах насчет возможности нового раздела страны, и это еще более усиливало тревогу патриотов. Они озаботились тем, чтобы сократить затянувшуюся работу сейма одним решительным действием, которое не могло быть произведено без участия короля. Это действие могло спасти Польшу, если бы объединило короля и нацию неразрывной связью, и тогда появилась бы возможность привести страну в такое состояние, в котором она могла противостоять всем угрозам соседних государств.

Речь шла о том, чтобы весь проект конституции принять в целом на одном заседании. Сначала не решались сообщить королю об этой мере, которая становилась, однако, настоятельно необходимой. Впрочем, в течение некоторого времени он был уже настолько расположен следовать всем пожеланиям нации, польщен тем почтением, которое ему выказывали, и авторитетом, который за ним признавали, что в конце концов было решено довести до его сведения проект конституции в том виде, в каком он был составлен комиссией.

Король попросил некоторое время для его изучения и внесения поправок и оставил за собой право предложить собранию этот конституционный акт. Он не сделал в нем никаких изменений, но был рад возможности представить его сейму как собственный труд. Король прочел этот проект группе из нескольких доверенных лиц и перед прочтением заявил, что таково было веление его сердца и его мечта, как доброго гражданина.