Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

Результатом протеста Валевского стало секвестирование его владений. Они были возвращены ему только после многочисленных ходатайств его друзей перед послом Сиверсом. Тем не менее он не вернулся более в Гродно, и заменил его там Пулавский.

Через шесть дней после протеста Валевского, то есть 26 апреля, Пулавский как заместитель маршалка конфедерации Короны и Забелло как маршалок конфедерации Литвы подписали ответ, удовлетворявший требованиям посла Сиверса, изложенным в двух нотах – от 9 и 18 апреля.

Сиверс и Игельстром уже давно оказывали давление на короля Польши, понуждая его отправиться в Гродно и созвать там сейм. Недвусмысленные приказы самой российской императрицы наконец вынудили его пойти на это. Однако король указал, что не имеет права созывать сейм без своего Совета. Тогда Сиверс объявил, что нужно восстановить Постоянный совет, и отдал приказ об этом генералитету. Именно этот приказ вызвал протест Валевского, но затем последовал ответ на него, подписанный Пулавским и Забелло.

Несмотря на противодействие нескольких членов генералитета требованию восстановить Постоянный совет, который всегда был ненавистен полякам, в конце концов пришлось уступить угрозам Сиверса. Был издан акт, получивший силу закона, и по этому акту был восстановлен Совет, учрежденный сеймом в 1775 году, – тот самый Совет, который на сейме 3 мая, как надеялись, был отменен навсегда.

Если многие члены конфедерации, с одной стороны, демонстрировали свое отвращение при подписании этого акта, то значительно большая ее часть, со своей стороны, была явно довольна тем, что российский двор возлагал ответственность за созыв сейма на короля и его Совет: они полагали, что смогут снять с себя вину за готовящийся раздел Польши – ведь именно он должен был стать предметом обсуждения на этом сейме.

Прежде чем разослать универсалы о выборах нунциев, король решил еще раз обратиться к императрице Екатерине. В надежде смягчить ее он предлагал самому отказаться от польской короны, так как считал себя не в состоянии и не вправе ее носить. В своем письме он, в частности, говорил: «Тридцать лет трудов, в течение которых я, стремясь к добру, вынужден был бороться с разного рода несчастьями, привели меня наконец к следующему результату: я не могу служить своей родине с пользой для нее, ни даже выполнять свой долг перед ней с честью. Обстоятельства сегодня таковы, что мой долг запрещает мне любое личное участие в тех мерах, которые могут привести Польшу к катастрофе. Мне надлежит, следовательно, отказаться от своего положения, которое я не могу занимать достойным образом… Я желаю, чтобы кто-нибудь более счастливый занял то место, которое, учитывая мой возраст и мое нездоровье, через несколько лет все равно окажется вакантным».

Императрица не ответила королю напрямую и ограничилась тем, что сообщила свое мнение относительно этого предложения в депеше, направленной его посланнику. «Что касается отречения короля, то я нахожу, что момент для этого им выбран наименее удачный. Все соображения благопристойности требуют, чтобы он держал в своих руках бразды правления государством, пока не выведет его из нынешнего кризиса. Это единственное условие, при котором я могу решиться обеспечить ему достойную участь в той отставке, о которой он рассуждает».

Чтобы выбор новых нунциев на сейм отвечал интересам российского двора, посол Сиверс еще раз воспользовался генералитетом. Однако он предполагал, что генералитет, не пользовавшийся доверием нации и строивший свою власть лишь на том страхе, который был вызван присутствием русской армии, – этот генералитет мог быть обманут в своих ожиданиях и провалить дело, если бы позволил все дворянам без исключения свободно голосовать на сеймиках. Тогда Сиверс решил ограничить действие старинных законов, определявших порядок выборов: заставил генералитет издать 11 мая 1793 года «sancitum» [20]о том, что все те, кто не произнес отречения от конституции, не присоединился к Тарговицкой конфедерации, кто голосовал за права буржуазии, кто входил в состав благодарственной депутации в честь празднования конституции 3 мая и участвовал в ее организации, – все они не могли избирать и быть избранными.

Второй «sancitum», изданный по приказу посланника, также ограничивал права тех, кто, присоединившись сначала к Тарговицкой конфедерации, позволил себе затем протестовать против некоторых из ее решений.

Легко представить себе, какое неблагоприятное впечатление произвели эти два декрета на всю страну и какие недоразумения должны были возникнуть в дворянских собраниях во время выборов нунциев. Понятно и то, что для обеспечения выборов, угодных генералитету, были расставлены русские гарнизоны в местах, где должны были проходить сеймики.

Тем временем король, несмотря на все свои попытки уклониться, был вынужден отправиться в Гродно и ожидал там, в смущении и тоске, открытия этого сейма, которому суждено было скрепить официальной печатью катастрофу Польши. 17 июня 1793 года он открыл первое заседание, на котором объявил о своих опасениях насчет дальнейшей судьбы Польши и сетовал на неумолимые обстоятельства, в которых оказались поляки. Он указал, что переговоры являются единственным средством, которое может несколько облегчить положение.

В самом начале заседаний сейма чрезвычайный и полномочный посол Е[е] В[еличества] императрицы Всея Руси, а также чрезвычайный представитель и полномочный посол Е[го] В[еличества] прусского короля представили единую ноту следующего содержания: «Нижеподписавшееся лицо, видя все земли светлейшей Речи Посполитой Польши представленными на сейме и его членов объединенными узами конфедерации, безотлагательно предлагает к рассмотрению объединенному сейму, с самого его начала, предмет и содержание декларации от 29 марта (9 апреля), переданной по приказу августейшей монархини (и его величества короля) общей конфедерации обеих наций. Имеется в виду такое совершенно необходимое устроение дел, которое в скорейшем времени приведет в спокойствие Речь Посполитую и установит в ней здоровый образ правления, приемлемый для всей нации. Нижеподписавшееся лицо требует от собравшихся представителей нации немедленно назначить комиссию, облеченную достаточными полномочиями, с которой оно может обсудить, составить и заключить окончательный договор в соответствии с содержанием вышеупомянутой декларации. Данный договор будет затем ратифицирован Е[го] В[еличеством] королем и сеймом, и обмен ратификациями будет произведен незамедлительно.

Составлено в Гродно, 8 (19) июня 1793 года.

Подписались: Яков фон Сиверс

Де Бухгольц»