Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

1 сентября, то есть, за несколько дней до начала общего отступления, объявленного втайне от нашего командования Фридрихом Вильгельмом, адъютант короля Пруссии Манштейн прибыл в штаб генерал-лейтенанта Зайончека с целью получить разрешение на свидание с плененным полковником Трауенфельдом.

Зайончек самостоятельно не мог принять решения и отправил запрос главнокомандующему. Тем временем Манштейн завязал разговор о политических событиях, которые привели к разладу между Пруссией и Польшей, а затем как бы невзначай поинтересовался, можно ли было бы договориться и все уладить полюбовно.

Генерал Зайончек не имел компетенции обсуждать такой вопрос и ограничился ответом весьма уклончивым. И тут Манштейн начал высокопарно расхваливать великодушие своего монарха, уверяяя, что всего можно ожидать от его мягкого, уживчивого характера и добрых чувств, которые тот всегда питал к польскому народу. В ответ Зайончек лишь напомнил собеседнику о союзном договоре, нарушенном королем Пруссии, и о последнем разделе Польши. Манштейн пробормотал какие-то слова, безуспешно пытаясь оправдать своего государя, и откланялся, так и не приступив к обсуждению вопроса о примирении.

Весть о нежданном отступлении сорокатысячной армии короля Пруссии вызвала в польской армии радость и изумление. Нетрудно догадаться, с каким восторгом ее встретило население Варшавы. Потрясена была вся Европа. Самые различные предположения и догадки о мотивах этого события покрывали его реальные причины плотной завесой тайны.

Были люди, полагавшие, что этот демарш прусских войск как-то связан с российской императрицей, которая не желала, чтобы польская столица оказалась в руках Фридриха Вильгельма. Другие списывали это на дурное расположение царицы Екатерины к королю Пруссии, который, имея такое превосходство в силе, не сумел расправиться с армией повстанцев. В народе поговаривали даже, что это обстоятельство рассорило петербургский и берлинский дворы. И, наконец, третьи утверждали, что прусский монарх был вынужден отступить от Варшавы из-за массового дезертирства, болезней, последовавших в результате затянувшейся осады города, и отсутствия необходимой амуниции.

Все эти доводы имели право на существование, однако они носили всего лишь второстепенный характер, так как подлинной причиной отступления стало революционное движение, которое нарастало в тылу прусской армии, в польских провинциях, совсем недавно разделенных не без участия Фридриха Вильгельма.

Поляки, оказавшиеся в результате последнего раздела страны под господством России, воспринимали свою участь не столь уж и болезненно, потому что всегда видели, с какой нескрываемой враждой эта держава относится к ним. Не имевшим возможности оказывать сопротивление грозной российской силе полякам ничего не оставалось как винить несправедливую фортуну за свое подневольное положение. Совсем иные чувства испытали поляки под властью короля Пруссии, который в их глазах был союзником, другом, опорой в борьбе против России. И вдруг он превращается в агрессора, захватчика и идет на союз с Россией, чтобы расчленить Польшу.

Под прусским ярмом трудно было полякам позабыть о своем участии в политической жизни страны. Не легче было вычеркнуть из памяти права, по которым граждане делегировали своих представителей в сейм, пользовались услугами своих судебных ведомств и своих государственных чиновников.

Не по своей воле ставшие подданными чужого государства, доведенные до позорного состояния и полного ничтожества, поляки только и ждали удобного момента, чтобы сбросить оковы.

Вслед за оккупацией польских земель в страну хлынули немецкие чиновники и заполнили все судебные учреждения. В Польше было создано немецкое правительство. Поляков принудили к тому, чтобы судебное разбирательство над ними велось по законам гражданского и уголовного кодекса, изданного по-немецки. Более того, миллионы людей, которые владели лишь своим родным языком, вынуждены были учить немецкий, чтобы общаться на языке победителей.

Все оккупированные провинции были охвачены волнениями, которые начались в марте при приближении к Кракову генерала Мадалинского, куда он направлялся со своим корпусом от южных границ Пруссии. Пламя народного протеста разгорелось с новой силой после появления прокламации Костюшко о восстании в Кракове и апрельской революции в Варшаве.

Из Великой Польши в столицу были направлены тайные посланники, которые должны были согласовать с новым правительством вопросы по организации вооруженного восстания. Этот замысел, однако, успехом не увенчался из-за осады города прусскими войсками.

Мневский, Немоевский, Выбицкий и многие другие представители Великой Польши сумели объединить вокруг себя людей, преданных своей родине, и незаметно для врага вели подготовку восстания. Пользуясь доверием и любовью сограждан, они потихоньку свозили в глухие удаленные леса боеприпасы, продукты питания и одежду. Эти приготовления заняли около пяти месяцев. Работа шла с такой осторожностью и скрытностью, что никто из посторонних ни о чем не догадывался.

После того, как все основные силы прусской армии сгруппировались под Варшавой, а в провинциях Великой Польши (Познань, Калиш, Пётркув и Серадз) оставались маломощные гарнизоны захватчиков, было принято решение о том, что пробил час для активных действий и начала восстания. Повстанцы рассчитывали продержаться по крайней мере до тех пор, пока король Пруссии будет занят осадой столицы.

22 августа был подписан акт конфедерации [45]. На следующий день немногочисленные жители Серадзского воеводства собрались в лесу неподалеку от города Серадза и пошли в атаку на местный гарнизон. Им удалось взять в плен охрану и захватить склады с боеприпасами. Это было первое вооруженное выступление инсургентов.

Примерно в это же время 1200 человек в Калишском воеводстве обратили в бегство несколько прусских отрядов. 25 августа повстанцы Познанского воеводства пробрались в город Равич, овладели оружейными складами и взяли в плен немало пруссаков.

Мневский с небольшим отрядом храбрецов неожиданно напал и разгромил прусский гарнизон в Брест-Куявском, а оттуда пошел на Вроцлавек, где швартовались тринадцать огромных барок с военным снаряжением для армии неприятеля под Варшавой. Мневский захватил их, несколько судов упрятал в надежном месте, а остальные вместе с грузом потопил.

Восстание быстрыми темпами охватывало всю Южную Пруссию. Волна революции подступала к городу Данцигу.

Революционное движение в тылу прусской армии не на шутку встревожило Фридриха Вильгельма и вынудило его в срочном порядке отказаться от осады Варшавы. Войска стали отходить от города, а в ночь с 5 на 6 сентября 1794 года свой лагерь оставил и король Пруссии.