Гумберт Романский - О проповеди креста

Среди прочих трактатов, вышедших в это время, стоит назвать и соответствующий трактат Гумберта Романского “De eruditione praedicatorum” , написанный между 1266 и 1277 г., в котором он дает значительное количество практических советов о том, как следует составить проповедь.

Исследуемый же нами трактат «О проповеди креста» не принадлежит к “ artes praedicandi” перед нами тематическая инструкция о том, как проповедовать крестовый поход, а не общий инструктаж о том, какой должна быть проповедь в принципе. Однако при этом можно утверждать, что трактат был написан вследствие сходных процессов: предполагаемый пользователь труда должен был быть священником или монахом, на «повышение квалификации» которого были нацелены “artes praedicandi”.

Период написания трактата характеризуется уже начавшимся постепенным вытеснением латыни национальными языками, что видно уже на материале источников крестовых походов. Уже в начале XIII столетия на старофранцузском языке были написаны хроники Роберта де Клари и Жоффруа де Виллардуэна. На нем же в начале XIV столетия были написаны многие трактаты о планах реванша над мусульманами после окончательного изгнания крестоносцев из Святой земли [109]. Казалось бы: проповедь должна быть как можно доступнее для народа, который говорит на местных языках, тем не менее мы видим латынь. Случайность?

Нет. Попытаемся разобраться в этом последовательно.

С одной стороны, известно, что проповеди часто произносились на местных языках, будучи записанными на латыни [110]. Это могло в значительной степени зависеть от того, к какого рода аудитории обращается проповедник. Если речь идет о простом народе, то, скорее всего, проповедь произносилась на местном языке, а если речь шла о духовенстве, то она могла быть произнесена и на латыни. Уже 17-й канон собора в Туре в 813 г. предписывал переводить сборники проповедей на французский и немецкий языки [111]. Мишель Зинк пишет о том, что многие крупные проповедники, такие как святой Бернар, проповедовали на местных языках, и если они их не знали, прибегали к помощи переводчиков, в том числе когда речь шла о проповеди крестовых походов [112].

В таком случае перед исследователем встает проблема: соответствует ли письменный текст проповеди устному и как в точности проповедь была преподнесена народу? Проблема, для которой сложно найти решение, ибо источников для этого чаще всего просто нет.

При этом письменным языком проповедей оставалась латынь. В частности, на латыни писались образцы проповедей, которые составлялись монахами нищенствующих орденов. Как констатирует Николь Берну, латынь оставалась основным письменным языком проповедей, и записи, сделанные на местных языках, не столь многочисленны. Более того, латынь превалирует и в текстах, составленных по материалам записей тех, кто слушал проповедь, и слушал ее на местном наречии [113]. Нигде – пишет Берну далее – местные языки не станут превалирующими вплоть до XV или даже XVI века. Только в позднее Средневековье стало правилом записывать проповеди на том языке, на котором их произносили [114], хотя в то же самое время в текстах констатируется активное использование проповедниками местных языков и ранее. В Италии с XIII в. проповеди произносились практически всегда на местном языке и только в исключительных случаях на латыни [115]. Сходные тенденции мы можем увидеть в Англии и других странах [116].

Зачем проповеди были записаны именно на латыни? С одной стороны, латынь была своего рода «международным языком», в некотором смысле аналогичным английскому в наши дни, что было особенно важно в случае образцов проповедей. Текст, написанный на местном языке, вызовет сложности для «коллеги-проповедника» из другой страны, тогда как латынь будет решением проблемы. И даже внутри самих нищенствующих орденов, учитывая, что их члены были из разных стран и довольно много путешествовали, написание текстов на латыни было очень важно для взаимопонимания [117]. Можно вспомнить о том, что в 1242 г. капитул доминиканского ордена даже запретил публиковать проповеди на местных языках [118]. Стоит также добавить, что латынь рассматривалась еще и как своего рода сакральный язык, и среди проповедей можно встретить такие, которые записаны на вульгарных языках со вставками цитат из Библии и Отцов Церкви на латыни [119]. Наконец, стоит упомянуть и наличие ряда чисто технических причин, по которым латынь была более удобной для письменной фиксации текста [120].

Помимо трактата «О проповеди креста», Гумберт касается крестоносной тематики еще в трактате под названием “Opusculum tripartitum ”, а также в своей коллекции проповедей. Оба произведения являются более поздними, ибо они содержат отсылки на трактат о кресте.

Принято считать, что “Opusculum tripartitum” или «Труд в трех частях» был написан как своего рода конспект для папы Григория X в качестве своего рода резюме по проблемам, которые предполагалось обсудить в ходе Лионского собора 1274 г. Сам документ был предположительно составлен в 1272 г: собор, вероятно, был уже объявлен, но еще не состоялся (упомянут в тексте в будущем времени) [121]. Тем не менее труд адресован лично папе Григорию X (здесь и далее – книга 1, глава 1) и затрагивает те же самые вопросы, которые рассматривались на соборе в Лионе, а именно: организацию крестового похода, вопрос о единстве западной и восточной церквей и организации внутрицерковных реформ, что позволяет говорить о возможном предназначении “Opusculum tripartitum ” для собора.

Как пишет Саймон Тагвелл, который исследовал этот вопрос в своем недавно вышедшем издании «Легенды святого Доминика», также написанной Гумбертом, в нашем распоряжении пока нет ни одного манускрипта полной версии «Трехчастного труда» [122]. Имеется лишь печатный вариант текста [123]. Нужно отметить при этом, что до нас дошло несколько манускриптов сокращенного и несколько переработанного варианта текста (“ Extractiones de libro quern fecit venerabilis vir et religiosus frater Humbertus de Romanis … de hiis que tractanda videbantur in concilio generali Lugdini celebrando sub Gregorio papa X”). По версии Тугвелла, этот сокращенный вариант представляет собой собственные заметки папы Григория на основе прочтения документа [124].

Вопросы трактата, связанные с крестовыми походами, уже частично разбирались Э. Т. Бретт и Дж. Риццарди [125]. Гумберт Романский приводит список врагов христианства, гораздо более полный, чем он есть в трактате «О проповеди креста». Если там были лишь евреи, язычники и еретики, то здесь фигурируют также и философы (они вступали с христианами в дискуссии), неверные императоры (преследовали христиан) и варвары (вандалы, готы, гунны, татары) (гл. 4). Гумберт проводит аналогию: всего врагов семь (евреи, язычники, философы, еретики, неверные императоры, варвары, сарацины), подобно тому как их тоже было семь против ветхозаветных евреев во Второзаконии. Действительно, во Второзаконии говорится именно о семи народах (7:1–2). Кроме того, аналогия проводится с семью головами апокалиптической бестии. Однако остается прежним основной вывод: наихудшими врагами являются сарацины: «Другие были и, к сожалению, суть до сих пор наихудшие сарацины, соблазнитель которых Магомет дал закон специально для разрушения христианства» [126]. В их законе «нет ничего, что было бы выше разума» [127]. При этом Магомет претендует на то, что его закон является истинным: «Он сказал, что он – пророк, посланный от Бога для того, чтобы истолковать и исправить закон христиан и закон иудеев» [128].