Карен Армстронг - Битва за Бога: История фундаментализма

Эти решения, при всей свой секуляризационной направленности, не могли сравниться с агрессивными попытками Насера или иранского шаха оттеснить религию на самый дальний план. Тем не менее фундаменталисты и евангелисты одинаково возмутились этим, по их мнению, крестовым походом против Бога. Они не верили, что религию можно таким образом законодательно обособить и ограничить, поскольку требования христианства всеобъемлющи и должны иметь характер высшего авторитета в обществе. Их оскорбляло намерение Верховного суда распространить принцип «свободного вероисповедания» (гарантируемого Первой поправкой) на нехристианские религии, а также принципиальное стремление судей уравнять все вероучения. Для оскорбленных это было равносильно объявлению их религии ложной. Решение не выпускать религию за пределы частной сферы возмущало еще и непрошеным и беспрецедентным вмешательством Верховного суда в эту самую частную сферу. Когда Служба внутренних сборов пригрозила лишить ряд фундаменталистских вузов статуса благотворительных организаций, не подлежащих налогообложению, на том основании, что их устав противоречит государственной политике, фундаменталисты решили, что либеральное общество объявило им открытую войну. Никому, кроме них, судя по всему, не запрещали «свободно исповедовать» свою веру. В середине 1970-х Верховный суд одобрил решения Службы внутренних сборов относительно христианских школ Голдсборо в Северной Каролине, отказывавшихся принимать афроамериканцев, и Университета Боба Джонса, который, хоть и не проводил сегрегационную политику, запрещал, ссылаясь на Библию, межрасовые свидания на территории кампуса.

Две системы ценностей снова схлестнулись между собой, как в процессе над Скоупсом в 1925 г. Обе стороны считали себя единственно правыми. В стране произошел глубокий раскол. В конце 1960-х и в 1970-х, по мере расширения государством своих полномочий, самые консервативные христиане, оттесненные на окраину современного общества, все больше воспринимали государственное вмешательство как наступление секуляризма. Мир Манхэттена, Вашингтона и Гарварда они воспринимали как колонизатора и испытывали примерно те же ощущения, что и жители ближневосточных стран под чужеземным гнетом. Правительство вторгалось в семейные святая святых: поправка к конституции, наделявшая женщин равным с мужчинами правом на труд, казалась издевкой над библейскими предписаниями, указывающими, что место женщины – дома. Закон ограничивал телесные наказания для детей, хотя в Библии ясно говорилось, что долг отца – именно так наставлять их на путь истинный. Гомосексуалисты получили гражданские права и свободу самовыражения, были узаконены аборты. Реформы, казавшиеся высокоморальными и справедливыми либералам Сан-Франциско, Бостона или Йеля, выглядели греховными в глазах религиозных консерваторов Арканзаса или Алабамы, веривших, что богодухновенное слово нужно толковать буквально и выполнять неукоснительно. Они не чувствовали себя свободными в пермиссивном обществе. Размышляя о том, что в 1920-х две трети штатов проголосовали за сухой закон, а теперь по всей Северной Америке ведутся открытые кампании за легализацию марихуаны, они приходили к единственному выводу: Америка находится под влиянием Сатаны [681].

Страсти снова накалились. Люди боялись, что истинная вера вот-вот будет уничтожена. Если христиане не дадут отпор, следующего поколения верующих может и не быть. В 1970-х большее, чем прежде, количество детей переводили из государственных школ в христианские учебные заведения, призванные привить учащимся христианские ценности, снабдить христианскими жизненными моделями и строить обучение на библейской основе. С 1965 по 1983 г. число поступающих в эти евангелические школы выросло в шесть раз, и еще около 100 000 детей фундаменталистов находились на домашнем обучении [682]. Движение независимых христианских школ начало мобилизацию. До тех пор фундаменталистские школы были разрознены, однако в 1970-х они начали образовывать ассоциации, чтобы отслеживать законодательные акты по вопросам образования, создавать программы страхования и рабочие места для преподавателей, а также выступать лоббистами на федеральном уровне и на уровне штатов. Ассоциации росли. К 1990-м в Американской ассоциации христианских школ состояло 1360 учебных заведений, в Международной ассоциации христианских школ – 1930 [683]. Как и во многих других упомянутых нами школах, колледжах и образовательных учреждениях, в них наблюдалось стремление к «холистическому» образованию, где все – патриотизм, история, мораль, политика и экономика – подавалось бы с христианской точки зрения. Духовное и нравственное воспитание имело не меньшее значение, чем учебная подготовка (хотя она в большинстве случаев не уступала подготовке в государственных школах). В этом «горниле» ковались убежденные и, если понадобится, воинствующие христиане, готовые бороться с секуляризацией в Соединенных Штатах. Они изучали христианскую историю Америки, разбирали религиозные убеждения таких исторических лиц, как Джордж Вашингтон и Авраам Линкольн, читали только ту литературу и философские труды, которые «более или менее» соответствовали Библии, и делали акцент на библейских «семейных ценностях» [684].

Как видим, для эффективной мобилизации необходима идеология, четко обозначающая противника. В 1960–1970-х идеологи протестантского фундаментализма избрали врагом «светский гуманизм». В отличие от исламистов и кукистов, которые могли ополчиться на светскую культуру «Запада», американским протестантам, как пылким патриотам, эта легкая мишень не подходила. Им приходилось бороться с «внутренним врагом». С годами термин «светский гуманизм» разросся до размеров бездонного мешка, к которому фундаменталисты относили любые неприемлемые для них ценности или убеждения. Вот, например, как определял светский гуманизм фундаменталистский «Просемейный форум»:

«Отрицает божественность Господа, богодухновенность Библии и божественное происхождение Иисуса Христа.

Отрицает существование души, загробную жизнь, спасение и рай, проклятие и ад.

Отрицает библейскую историю творения.

Полагает, что не существует абсолютных ценностей, добра и зла, что моральные ценности имеют независимый, ситуационный характер. Делай что хочешь, „лишь бы не вредить другим“.

Выступает за отмену определенных мужчине и женщине ролей.

Выступает за свободу сексуальных отношений при обоюдном согласии сторон независимо от возраста – включая добрачные половые связи, гомосексуализм, лесбийские связи и инцест.

Признает право на аборты, эвтаназию и самоубийство.