Джерри Койн - Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы

Наконец, даже если вы приписываете феномены, не имеющие научного объяснения, Богу, задайте себе вопрос: будет ли данное объяснение доказательством существования именно вашего Бога – того самого, на чьи заветы опираются ваши религия и мораль? Если нам удастся найти свидетельства, скажем, сверхъестественного происхождения морали, то какому Богу мы должны будем ее приписать: христианскому, Аллаху, Брахме или любому другому из тысяч, которым поклоняются на Земле? Я ни разу не видел, чтобы сторонники естественной теологии искали ответ на этот вопрос.

Мы уже обсуждали один из вопросов, представленных в приведенном списке: «неизбежность» появления человека в процессе эволюции. При внимательном рассмотрении она уже не кажется такой неизбежной. Что касается происхождения жизни, то наука добилась невероятного прогресса в понимании того, как это могло произойти, начиная с инертной материи. Я готов поспорить, что в ближайшие 50 лет мы сумеем создать в лаборатории условия, напоминающие условия на примитивной Земле, при которых возникла жизнь. Это не будет означать, разумеется, что все и на самом деле происходило именно так, ведь мы вряд ли узнаем, как все было. Но сам факт такого достижения опровергнет религиозное утверждение о том, что естественное происхождение жизни без участия Бога невозможно. Разумеется, религиозный ответ не остановил усилия химиков и биологов, направленные на поиск естественного решения.

Обычному человеку сознание представляется научно необъяснимым, поскольку трудно вообразить, как ощущение «самости» – и наши субъективные представления о красоте, удовольствии или боли – имеет в своей основе массу нейронов в мозгу. Но в категорию «сознание» попадает как минимум четыре феномена: интеллект, осознание себя, способность получения информации (быть в сознании или «без сознания») и личное ощущение субъективности. Только последнее – так называемая трудная проблема сознания – пока представляется загадочным, поскольку трудно представить себе, как мозг, который можно изучать объективно, порождает субъективные чувства. В трех первых вопросах нейробиология уже достигла существенных успехов (искусственное вмешательство в работу мозга – как механическое, так и химическое, и системы сканирования мозговой деятельности помогают сложить единую неврологическую картину того, что требуется для этих явлений). А сейчас нейробиология уже стучится в двери «трудной проблемы». В конечном итоге нам, возможно, не удается решить эту проблему по одной простой причине: мы пытаемся при помощи ограниченных когнитивных возможностей осуществить исследовательский проект, который даже не способны сформулировать. Это не означает, что заниматься этим не нужно; это означает лишь, что самой упрямой проблемой науки будет не происхождение жизни или законов природы, а эволюция и механизмы работы нашего мозга и сознание, которое этот мозг порождает. Это результат забавной рекурсии: мы вынуждены использовать орган, который развился по другим причинам, для изучения того, как этот орган заставляет нас чувствовать.

«Проблемы» законов природы и эффективности математики связаны между собой, но только первая из них нуждается в каких-то объяснениях. Важно с самого начала понять, что само понятие «законы физики» тенденциозно, поскольку слово «закон» предполагает наличие законодателя и подразумевает существование бога-творца. На самом же деле законы физики – это всего лишь наблюдаемые закономерности, действующие в нашей Вселенной, и я использую слово «закон» только в этом смысле.

Вообще говоря, эти законы – условие нашего существования, поскольку без них никогда бы не появился не только человек, но и живые организмы вообще. Я имею в виду все без исключения биологические виды. Если бы законы физики и химии непредсказуемо менялись, человеческие мозг и тело не работали бы, поскольку не было бы ни стабильной физиологии, ни генетической наследственности, ни возможности надежно собирать и обрабатывать информацию об окружающем мире. Представьте, к примеру, что произошло бы, если бы химические импульсы в наших нервах путешествовали с разной, причем непредсказуемой, скоростью. Прежде чем человек успел бы выдернуть руку из огня или заметить хищника, он бы уже обжегся или оказался съеденным. Если бы мы не могли сохранять уровень кислотности крови в весьма узком диапазоне (это одна из функций почек), мы бы умерли. И эволюция не работала бы, поскольку для этого необходимо, чтобы окружающая среда была относительно стабильна на протяжении нескольких поколений. Если бы такого постоянства не существовало, ни один вид долго бы не протянул.

Отсюда, как в физике в отношении проблемы тонкой настройки, о которой мы еще поговорим, мы можем вывести антропный принцип биологии: стабильные законы природы должны существовать, или жизнь никогда не развилась бы до такой степени, чтобы мы с вами могли обсуждать эти законы. Естественная теология здесь, как и в физике, пытается выйти на первый план. Она заявляет, что законы «тонко настроены» Богом именно затем, чтобы сделать возможным существование человечества.

Но если стабильные законы существуют, то полезность математики объясняется автоматически. Ведь математика – это просто способ обрабатывать, описывать и кратко излагать закономерности. Как и следовало ожидать, не существует законов физики – то есть природных закономерностей, – которые не поддавались бы математическому описанию и анализу. Более того, физики регулярно придумывают новые типы математики для описания физических задач, как это сделал Ньютон с математическим анализом и Гейзенберг с матричной механикой. Трудно представить себе закономерность, с которой не справится математика. Таким образом, «непонятная эффективность математики в естественных науках», как озаглавил физик Юджин Вигнер одну из своих научных статей, просто отражает закономерности, воплощенные в физических законах. Эффективность математики – это свидетельство не в пользу существования Бога, а в пользу стабильности физических законов.

Одна из долгосрочных целей физики такова: выводить фундаментальные законы природы из менее фундаментальных, то есть объединять несопоставимые на первый взгляд явления в рамках одной теории, что очевидным образом уменьшает число частных теорий. Так, классическая ньютонова физика сегодня рассматривается как особый случай квантовой механики, а термодинамика – как особый случай статистической механики. Попытки найти теорию всего, объединяющую в своих рамках все четыре фундаментальных физических взаимодействия, привели к немалым успехам: на данный момент только гравитация продолжает уклоняться от объединения с сильным и слабым ядерным, а также электромагнитным взаимодействием. Скорее всего, такое объединение будет продолжаться на множестве разных уровней, но очень вероятно, что в конце концов мы получим набор принципов, которые дальше уменьшать уже невозможно. В этот момент нам придется просто сказать: «Вот это, насколько нам известно, не поддающиеся сокращению законы нашей Вселенной». Но добавит ли что-нибудь к нашим знаниям дополнительная фраза «и эти законы сотворены Богом»? Она ничего не добавляет, лишь задает еще один вопрос без ответа: откуда же взялся Бог?