Карен Армстронг - Поля крови. Религия и история насилия

На историю в Джонстауне часто ссылаются в доказательство того, что религия принесла больше смертей и страданий, чем любая другая человеческая деятельность. Но, хотя Джонс был рукоположенным методистским пастором, часто ссылался на Евангелия и использовал религиозный антураж, он же был, по собственному признанию, атеистом и коммунистом, а традиционное христианство высмеивал. Слухи о нехороших порядках в «Храме» поползли еще в 1972 г.: люди, покинувшие его, рассказывали об избиениях, грубости и эмоциональной жестокости. Членов сурово наказывали за расистские и сексистские замечания, жалобы на условия общинной жизни и перерасход пищи. Виновников подвергали жестокому физическому наказанию и публичному унижению, поэтому община жила в постоянном страхе. При этом Джонс всячески расписывал пыточные методы ЦРУ, нацистские концлагеря и расправы ку-клукс-клана. В 1972 г., еще находясь в Калифорнии, он объявил, что правительство Соединенных Штатов

…собирается загнать людей нашей страны в концлагеря. Они отправят их в газовые печи, как евреев… Они посадят вас в концлагеря, которые уже построены в Тьюл-Лейке, Калифорнии, под Бирмингемом, возле Эль-Рино, в Оклахоме. Все туда попадут… У них еще есть концлагеря. Они сделали это с японцами и сделают с нами {1512}.

«Говорю вам, – уверял Джонс, – нам угрожает корпоративная диктатура… большое фашистское государство, большое коммунистическое государство» {1513}.

Настоящий кошмар начался в 1978 г., когда члены «Храма» принялись репетировать массовое самоубийство. В «белые ночи» их внезапно будили и говорили, что вот-вот нападут американские агенты и ничего не остается, кроме самоубийства. После этого несчастные выпивали напиток, который считали отравленным, и дожидались смерти. 18 ноября 1978 г. общину посетил американский конгрессмен Лео Райан. Он приехал расследовать сообщения о нарушении прав человека. После отъезда Райана Джонс послал своих людей убить его на аэродроме, а затем созвал общину в павильон. Там врачи подали общинникам цианистый калий, растворенный в безалкогольном напитке Flavor-Aid. Родители сначала напоили им детей, потом выпили его сами. Судя по всему, большинство умерли добровольно, но 200 детей явно были убиты, и еще сотне стариков, возможно, ввели яд насильно.

Свои последние слова они записали на аудиопленку. Концепцию «революционного самоубийства» Джонс позаимствовал у Хьюи Ньютона, одного из вождей Партии черных пантер {1514}. «Я принял решение совершить революционное самоубийство. Мое решение хорошо продумано, – сказал один из обитателей Джонстауна. – И умирая, я надеюсь, что моя смерть послужит дальнейшему освобождению» {1515}. «Было приятно участвовать со всеми вами в этой революционной борьбе, – сказала одна женщина. – Никаким другим путем не хочу идти, кроме как отдать жизнь за социализм и коммунизм» {1516}. Люди, убежденные, что не имеют голоса в собственном обществе, поверили, что их услышат, если они наложат на себя руки подобным образом! Последним принял яд Джонс. «Мы сказали – тысяча людей сказала! – нам не нравится, каков этот мир. И мы совершили не самоубийство, мы совершили революционное самоубийство в знак протеста против условий бесчеловечного мира» {1517}.

Без сомнения, уклад жизни в Джонстауне был непростым, да и фактов у нас маловато. Однако религию нельзя считать главной причиной трагедии. Скорее, многое напоминает случаи «революционного самоубийства», выраженные в религиозных категориях. «Храм» стал протестом против структурного насилия американского общества. Сюда стекались люди с непростой судьбой, на чьи несчастья, как жаловались члены общины, государство не обращало ни малейшего внимания. Поэтому Джонстаун – и протест, и критика. Члены «Храма» обвинили в своей смерти Соединенные Штаты: мол, из-за системного насилия жизнь стала невыносимой и лучше уж умереть. Конечно, Джонса трудно назвать психическим здоровым человеком. Но он верил, что участвует в неравной борьбе со сверхдержавой, у которой все козыри на руках. Все эти элементы всплывут на волне религиозно мотивированного терроризма, которая начнется в 1980-е гг.

Многое тревожит в джонстаунской драме. И в частности, следующее: она проливает свет на нигилистическое начало в современной культуре. Вспомним, какие образы терзали членов «Храма»: концлагерь и ядерный гриб. Зигмунд Фрейд (1856–1939) полагал, что люди столь же сильно мотивированы инстинктом смерти, сколь и стремлением родить потомство. Французский экзистенциалист Жан-Поль Сартр (1905–1980) говорил, что в человеческом сознании есть «дыра размером с Бога» и эта пустота составляет средоточие современной культуры. К середине ХХ в. эту жуткую пустоту заполнила страшная реальность. Между 1914 и 1945 гг. 70 млн человек в Европе и Советском Союзе погибли ужасной смертью {1518}. Некоторые из самых кошмарных зверств были совершены немцами, жившими в одной из самых цивилизованных стран Европы. Холокост сокрушил оптимистическую веру Просвещения в то, что образование покончит с варварством: оказалось, что концлагерь может находиться неподалеку от знаменитого университета. Сам масштаб нацистского геноцида открывает его опору на Новое время: для прежних цивилизаций такая грандиозная схема уничтожения была попросту невозможна. Для убийств нацисты использовали многие средства и достижения индустриальной эпохи: заводы, железнодорожные пути, химическую промышленность. Они прибегали к современному научному и рациональному планированию, при котором все подчинено единой, четкой и ясной цели {1519}. Детище современного научного расизма, холокост стал крайней формой социальной инженерии и крайней демонстрацией неспособности терпеть меньшинства. Он показал, что может случиться, когда теряется ощущение сакральности каждого человека – ощущение, ключевое в традиционных религиях. Квазирелигиозные системы не способны или не хотят возвратить такую веру.

6 августа 1945 г. на Хиросиму была сброшена 3600-килограммовая атомная бомба, которая моментально убила около 140 000 человек. Через три дня еще одна атомная бомба (плутониевая) была сброшена на Нагасаки. Она унесла жизни 24 000 человек {1520}. Столетиями люди грезили о том, как в ходе завершающего апокалипсиса Бог расправится со своими врагами. Теперь человечество получило оружие массового уничтожения, и возникло ощущение, что для апокалиптического эффекта Бог не нужен. Нация стала высшей ценностью, и международное сообщество признало легитимность ядерной бомбардировки для ее защиты, невзирая на перспективу тотального уничтожения. Можно ли вообразить более убедительную иллюстрацию влечения к смерти, описанного Фрейдом? Однако так вскрывается изъян сугубо секулярного идеала, который устраняет «святость» из политики. Ощущение трансцендентного – Бога, дао, Брахмана, нирваны – в лучшем случае помогало людям осознать человеческую ограниченность. Но если нация становится абсолютной ценностью (выражаясь религиозным языком, «идолом»), есть все основания убивать тех, кто покушается на нее.