Амир Ацель - Почему наука не отрицает существование Бога? О науке, хаосе и пределах человеческого знания

Homo erectus является предком современного человека по прямой линии через несколько промежуточных звеньев, одним из которых был Homo heidelbergensis (человек гейдельбергский), останки которого найдены в Германии и Африке. Гейдельбергский человек жил 500–300 тысяч лет назад, имел приблизительно такой же, как у нас, объем черепа (от 1100 до 1400 кубических сантиметров) и изготовлял каменные орудия. Считают, что этот примат был предком современных людей и неандертальцев.

Какие выводы можно сделать на основании этих ископаемых остатков? Мы отчетливо видим здесь эволюцию, характеризующуюся следующими моментами: увеличением размеров особей от одного до 1,8 метра за несколько миллионов лет; развитием способности к прямохождению; усовершенствованием методов изготовления каменных орудий; овладением огнем и увеличением размеров головного мозга. Видимо, человек не был сотворен Богом в ходе одного-единственного акта; творение растянулось на длительное время. Сначала появились общие предки человекообразных обезьян и людей, а затем – все более и более совершенные виды, постепенно напоминающие современного человека. Становление человека ознаменовалось возникновением символического мышления, воплотившегося в виде наскальной живописи, которую мы находим в европейских пещерах, где жили люди палеолита.

Ранние гоминиды, хотя и умели обрабатывать камни и делали орудия, с помощью которых убивали и разделывали животных, не создавали произведений искусства. Во всяком случае, их было очень мало. Время от времени археологи находят каменные артефакты, похожие на примитивные статуэтки, но нет доказательств того, что какая-либо из ранних гоминид, населявших Землю, обладала способностью к художественному творчеству.

Только для нашего вида характерна способность и интерес к созданию образов окружающего нас мира. Художественное чувство – это, вероятно, одна из главных черт, отличающих нас от других ныне живущих существ и от тех, кто населял Землю в прошлом (возможно, за исключением неандертальцев). Художественное творчество является проявлением уникальной способности человека к символическому мышлению, которым не обладали наши обезьяноподобные предки. Наше искусство очень старо, ему по меньшей мере 40 тысяч лет – таков возраст палеолитической росписи, обнаруженной в пещере Эль-Кастильо в Испании.

Когда возникло сознание в том виде, в каком им обладает человек сегодня? На кого были больше похожи в этом отношении такие гоминиды, как Люси, – на обезьян или на нас? Когда в животном царстве появляется осознание собственной личности? Где пролегает в эволюции та невидимая граница, перейдя которую животное становится человеком? У нас нет внятных ответов на эти вопросы.

Идея возникновения была всегда предметом обсуждения в философии, но ею практически никогда не занималась наука: мы не знаем, как зародилась Вселенная. Не известно, как из хаоса и сумбура, из необычного поведения квантов возникла структурированная Вселенная из макроскопических объектов, с ее причинностью, локальностью и определенностью – всеми теми свойствами, которые отсутствуют в квантовом мире. Как из неодушевленной природы появились самовоспроизводящиеся живые существа? Мы не знаем, почему и в какой момент эволюции возникло человеческое сознание. Неспособность объяснить феномен возникновения является причиной того, почему мы не можем опровергнуть представление о некой творящей силе, которая стоит за всем, что человек видит вокруг себя.

Вот что говорит Докинз о возникновении человеческого сознания:

Представим себе, что некий промежуточный вид, например Australopithecus afarensis , сумел каким-то образом выжить и сохранился в какой-нибудь отдаленной части Африки. Стали бы мы называть эти существа людьми или нет? Для такого последовательного человека, как я, этот вопрос не стоит, ибо ответ на него ничего, по существу, не меняет. Достаточно того, что мы испытываем невероятное очарование, обнаружив живую Люси… Если бы даже мы смогли получить определенный ответ в отношении австралопитека, то непрерывный континуум (непременный атрибут биологической эволюции) и без того говорит нам, что должно быть какое-то промежуточное звено, находящееся достаточно близко к «пограничной линии», где появляются смутные моральные принципы и нарушается их абсолютизм.

Докинз спрашивает: кого мы можем считать людьми? Однако при этом он уклоняется от главного: в какой мере эволюционная теория может ответить на этот вопрос? Наука об эволюции не в состоянии указать нам точное расположение на шкале времени той точки (в существовании которой уверен Докинз), где возникает человеческое сознание. Теория эволюции не объясняет, как появилась жизнь, как возникла эукариотическая клетка, как родился интеллект и живые существа обрели сознание.

Проблема сознания является ключевой для всего, что мы здесь обсуждаем. Современная наука о познании опирается на эволюционные принципы и утверждает, что сознание – это феномен, который можно воспроизвести искусственно. Формы жизни со временем становятся все более совершенными благодаря эволюции и в конце концов обретают сознание. Исходя из этого, многие специалисты по теории познания считают, что у машин тоже может появиться сознание, хотя до сих пор этого не произошло. Пока в лаборатории никому не удалось даже близко подойти к разработке сознающей себя машины.

Некоторые специалисты полагают, что подобно тому, как можно компьютер научить играть в шахматы и побеждать великих гроссмейстеров, его можно научить думать и чувствовать. Но, несмотря на все титанические усилия ученых, работающих в сфере вычислительной техники и науки о познании, сделать это до сих пор не удается. Мы можем научить компьютер множеству самых разнообразных вещей, но не в состоянии заставить его реагировать на окружающее по-человечески, то есть осознанно, проявляя самоконтроль и свободу воли.

В 2011 году на фестивале мне пришлось (вместе с Динешем Д’Соуза и раввином Дэвидом Вольпе) принять участие в дебатах с эволюционным психологом Робертом Курцбаном, когнитивным психологом Гари Маркусом и скептиком Майклом Шермером. Это были споры о том, имеет ли жизнь смысл. Мои оппоненты утверждали, что смысл можно создать искусственно и машины способны сотворить для себя свой собственный смысл. Они считали, что у Вселенной нет никакого плана или цели. Курцбан заявил: «Мы все – роботы».

Я возражал, что люди до сих пор не воссоздали сознание и поэтому нельзя утверждать, будто оно может самопроизвольно возникнуть у машин. Мы разрабатываем все более мощные компьютеры и роботы, но они не обладают ни самосознанием, ни свободой воли. Оппоненты считали, что со временем это произойдет. Но если человек до сих пор не придумал машину, обладающую сознанием, то как же утверждать, что жизнь, сознание и свободу воли можно создать в лаборатории? «Научный атеизм» не в силах победить до тех пор, пока кому-нибудь не удастся показать, как появились эти качества, сделавшие нас людьми.