Андреа Пьянкастелли - Чары Медузы Через Призму Искусства, Мифа И Легенды

[i][1] OTTO, Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным. - СПб.: Издательство СПбГУ, 1976 [i][2] MÜLLER, K.O. Prolegomeni zu einer wissenschaftlichen Mythologie. - Göttingen, 1825 [i][3] daimon, или демон (с др.-гр.) - здесь: собирательное название сверхъестественных существ или духов, занимающих низшее по сравнению с богами положение, которые могут играть как положительную, так и отрицательную роль. (Прим. переводчика)

I .

АРХАИЧНЫЕ ГОРГОНЫ

Рис. 1

Медуза, рельеф кикладической амфоры из Фив, 670 г. до н. э., Париж, Лувр.

Изобразительные источники в первое время запечатлевали одну лишь голову Горгон (горгонейон [1][i] ) . Иконография чудовища в самом начале не представляет точной иконографической схемы, но предлагает разные типы, в целом, чудовищные, которые характеризуются взглядом, устремленным прямо на зрителя, и большими глазами. К концу VIII в. до н. э. относится образец глиняной маски из Тиринфа, отождествляемой с одной из тех Горгон: она демонстрирует большие растопыренные уши, выпученные глаза и рот со звериными клыками. Маска была найдена вместе с другими в колодце для жертвоприношений, который связывают со святилищем Геры; сейчас маска находится в Археологическом музее в Неаполе [2][i]

Рассматривая эти первые изображения Горгон, легко прийти к заключению, что Медуза появляется как маска. Поясним сейчас понятие маски. Если использовать определение Х. Пернета, маска - это “в прямом и привычном смысле слова, фальшивое лицо, за которым прячутся, чтобы скрыть свою подлинную сущность” [3][i] Таким образом, это средство для того, чтобы перестать быть самим собой: надевая маску, воплощают силу, облик которой принимают, чтобы обладать соответствующими качествами. Это перевоплощение, дарованное человеку божеством, проявляется так, что последнее завладевает служителем культа целиком, делая его неузнаваемым и вызывая отчуждение собственной его личности. Так, между человеком и богом происходит обмен, - идентификация, которая отдаляет человека от его природы, чтобы приблизить к иной природе воплощенного божества.

Но если мы внимательно рассмотрим извлеченную в Тиринфе маску, - одно из первых произведений искусства, изображающих Горгону, - то сможем заметить, что отсутствуют прорези для глаз: действительно, лицо Медузы - это маска, но ее надевали на себя не для того, чтобы изобразить божество; культы, связанные с Медузой, неизвестны.

Рис. 2

Терракотовая маска Горгоны Медузы, VI - V вв. до н. э. из храма Диктейского Зевса в Палекастроне, Крит, Археологический музей Гераклион.

Углубляя наш анализ, отметим и другую функцию маски: испугать. Пиндар описывает Горгону как фигуру, наводящую ужас, обладающую смертоносной силой, которая от нее распространяется повсюду [4][i] Поэтому, однако, особая функция Медузы заключается не просто в испуге, - но в смерти от оцепенения перед ее ужасным взглядом. Застывшая неподвижность - характерное качество всех масок; но в мифологеме Медузы данная функция усилена, она проявляется как действие сверхчеловеческого существа, - посредством облика, который производит подобный эффект, даже будучи отделенным от тела. Маска и Горгона неразделимы, они тождественны. Медуза - это маска, она изначально могла существовать сама по себе, без надевающих ее людей. Придать страху форму - это попытка облечь его в плоть и кровь, конкретизировать его и, как следствие, сделать его терпимым. Можно, пожалуй, сказать, что первые произведения искусства, следовательно, появились не от потребности почитать божество или добиваться милости от невидимых сил, но, скорее, от необходимости развеять могущество мертвых. Религия и искусство могут иметь, таким образом, общий исток: потребность заручиться поддержкой извне [5][i]

Рис. 3

Терракотовая маска Горгоны Медузы, VI - V вв. до н. э. из храма Диктейского Зевса в Палекастроне, Крит, Археологический музей Гераклион.

Маска скрывает, маска пугает, однако, главным образом, она создает связь между человеком, который ее носит, и существом, которое она представляет. Так, в своем архаичном использовании маска, как раз из-за ее застывшей неподвижности, устанавливает взаимосвязь, прежде всего, с мертвыми. Она создает связь между живыми и мертвыми - одни трансформируются в других; это инструмент объединяющей трансформации: в отрицательном смысле - поскольку она уничтожает разделяющие границы: в данном случае между живыми и мертвыми, способствуя появлению того, что было скрыто; в положительном смысле - поскольку такое высвобождение скрытого, забытого или не принятого в расчет, приводит по отношению к носителю маски к отождествлению с ним; в случае с Медузой, однако, объединяющая трансформация становится трансформирующим объединением. Речь идет об отождествлении, которое вместо того, чтобы наложиться, кристаллизуется в момент пересечения взглядов и уподобляется отражению в зеркале [6][i] Взгляд Горгоны имеет ту же функцию, что и маска в религиозных ритуалах; в контакте, который реализуется при взгляде на нее, реализуется перевоплощение.

Маска Медузы демонстрирует два постоянных признака, прежде всего - это фронтальность. В противовес изобразительным условностям, которые в архаичную эпоху задают живописное пространство, Горгона всегда представлена в анфас, со взглядом, направленным прямо на зрителя. Медуза смотрит в глаза того, кто смотрит, вовлекая таким образом в своего рода подражательный контакт, пронзая его своим собственным взглядом.

Рис. 4

Настенный светильник, горгонейон. Бронзовая пластина со штампованной декорацией, конец VII в. до н. э., Фивы, Кабирион.

Вторым признаком становится чудовищность. Рассматривая маски Горгон архаичной эпохи, заметим, что на протяжении времени, несмотря на многие изменения, внешность Медузы в своей экспрессивной деформации неизменно представляет собой систематическое смешение, где человеческое и животное начала взаимно перетекают друг в друга в той степени, чтобы позволить ей перейти в категорию “отличающийся”, “другой”. Экспрессивная деформация лица предполагает увеличенную и округленную голову, напоминающую львиную морду; вытаращенные глаза и застывший, проникающий взгляд; волосы становятся змеями или напоминают гриву животного. Увеличенные, деформированные уши размещаются на черепе, что иногда напоминает рога; ухмыляющийся рот увеличивается до таких размеров, что занимает всю ширину лица, обнажая звериные зубы или клыки. Язык высовывается, устремляясь вперед; подбородок мохнатый или бородатый, а кожа иногда изрыта глубокими морщинами [7][i] Антропоморфное измерение и измерение териоморфное в Медузе постоянно смешиваются и оставляют ее между человеческим и звериным, помещая ее в пограничную зону. Ее собственная природа, как будто, выталкивает ее в неподвижный и неодушевленный мир, - так что на протоаттической амфоре Археологического музея в Элефсисе которую приписывают так называемому Мастеру Полифема, сестры-Горгоны предлагают взгляду лицо в форме примитивного глиняного изделия [8][i]