Бернар Вербер - Шестой сон

– Все из-за вас, Ж.К.64, если бы я не вмешался, она бы, возможно, справилась сама.

– Нет, Джакометти тебе все объяснил. Это русская рулетка. Дело могло плохо кончиться в любой момент. Благодаря тебе «скорая помощь» вовремя оказалась на месте. Будь по-иному, в четыре часа утра на пустынной улице никто не оказал бы ей помощь, и она могла бы скончаться в одиночестве. Ты ее спас.

– Она превратилась в овощ.

– Она жива. И есть шанс, что она придет в сознание.

– Два процента из ста!

– Это лучше, чем ничего. Ж.К.44, ты можешь спасти ее. Я знаю это, потому что нахожусь в твоем будущем.

– Как?

– Она подсказала тебе ответ. Нужно достичь шестой стадии сна.

– Но это невозможно. Никто не смог до нее добраться.

– Это возможно, раз я говорю с тобой здесь и сейчас. Несомненно, в линиях будущего есть бороздка, ведущая от сорокачетырехлетнего Жака Кляйна, который не знает, как достичь шестой стадии, к шестидесятичетырехлетнему Жаку Кляйну, использующему это открытие для путешествий во времени. Подумай хорошенько, у тебя на руках есть все карты, чтобы выиграть партию, определи правильный ход мыслей и правильную комбинацию идей. Победа рядом, я в этом уверен. Ты способен добиться успеха. И я тому живое доказательство.

Жак поморщился. Мысли путались в голове. Он сел на розовый песок, посмотрел вдаль и впервые пожалел о том, что владеет техникой осознанных снов. Прежде происходящее было неожиданным и непонятным, теперь же оно укладывалось в рамки. Ему подумалось, что быть режиссером-постановщиком своих снов в конечном счете менее приятно, чем их пассивным зрителем.

Но было уже поздно, его сны больше не могли обрести утраченную «невинность», превратившись в одну из сторон его реальной жизни.

Такой ценой он распрощался со своей безответственностью.

Шамбайя в сопровождении Икара прогуливалась по Парижу, уворачиваясь от машин, скутеров, велосипедов, спешащих пешеходов, голубиного помета и собачьих какашек.

Как только улеглись волнения, сенои, мать и сын, не смогли усидеть дома, влекомые неизведанным миром.

Икар повел мать на Монмартр. Они посетили базилику Сакре-Кёр, виноградники, площадь Тертр, прогулялись по улицам этой большой деревни под названием «Париж».

Молодой человек не скупился на детали, будто описывал картину:

– Над нами голубое небо, по которому плывут порядка двадцати небольших облаков размером со сжатый кулак. Впереди – Сакре-Кёр. Заостренные белые купола похожи на женские груди. Вся поверхность украшена надписями. Еще я вижу скульптуры каких-то неизвестных животных, людей. Вокруг базилики летают сотни черных птиц – вероятно, голубей и воробьев. Справа – Дефанс, деловой район с высотными зданиями. Из нагромождения зданий с серыми крышами выглядывает Эйфелева башня – это вытянутый треугольник из металла, устремившийся в небо, словно пронизанное нервами дерево…

Икар был поистине неутомим, и он старался не упустить ни малейшей детали. Шамбайя радовалась и кивала, подбадривая его. Она давала ему знак, когда картинка со всей четкостью возникала в ее голове.

Жак отпустил их знакомиться с городом, а сам отправился дежурить у постели матери в клинику «Морфей», которая находилась недалеко от их квартиры, на улице Ламарк.

Современные помещения клиники скрывались за фасадом XIX века.

Как и обещал Джакометти, Каролине Кляйн оказывали там особое внимание. Палата, в которой она лежала, была погружена в полумрак, температура поддерживалась ниже пятнадцати градусов. Медицинские приборы, окружавшие ее постель, были почти незаметны, поскольку работали очень тихо.

Казалось, Каролина спит. Жаку вспомнилась сказка «Спящая красавица», только в данном случае красавица была семидесятишестилетней и, пожалуй, полноватой.

В палате появился Джакометти и попросил Жака пройти с ним в его кабинет. Над его креслом висела табличка с названием клиники: «КЛИНИКА “МОРФЕЙ”», а ниже: «СОН – ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО».

Жак рассматривал изображение греческого бога, логотип клиники.

– Что конкретно о нем говорится в мифах? – спросил он, чтобы прервать молчание.

– Морфей – один из богов греческой мифологии. Благодаря крыльям бабочки он перемещался легко и бесшумно, в отличие от других богов, чьи крылья были из перьев. При этом он рассеивал маковые зерна, которые были общеупотребительным снотворным в античной Греции.

– Морфей усыплял людей, посыпая их маковыми зернами?

– Да. Поэтому позже в некоторых странах его прозвали «Песочник».

– А почему он держит зеркало в руке?

– Считалось, что именно при помощи зеркала Морфей показывает сновидения спящему человеку. Перед смертными он часто представал в облике близкого человека. А в отдельных случаях мог перенять черты лица самого спящего.

– Или его лицо в более старшем возрасте? – прошептал Жак, задавая вопрос скорее себе, нежели Джакометти.

– Морфей, как на то указывает его имя, по желанию может менять свою внешность. Такие слова, как «морфология», «аморфный», «полиморфный», одно-коренные.

– Это бог сна?

– Нет, это бог сновидений. Его мать – богиня ночи Никта, а отец – бог сна Гипнос.

– Как все запутано.

– Еще запутаннее, чем кажется, поскольку у Гипноса был еще брат-близнец Танатос – бог смерти.

– Греки считали, что сон и смерть родственны друг другу?

– По меньшей мере тесно взаимосвязаны. Я сам пришел к выводу, что для того, чтобы отправить кого-либо дальше пятой стадии, нужно его… немножко умертвить.

– Немножко умертвить?

– Сердце должно биться еще медленнее, температура тела должна быть еще ниже, чем в стадии парадоксального сна. Тогда человек пребывает уже не в параличе, а скорее в состоянии «почти смерти», – сказал Джакометти.

– Действительно, я помню эксперимент с Акилешем.

– Для человека он опустился очень глубоко, но все-таки этого было недостаточно. Зато некоторые животные могут впадать в состояние каталепсии, которое сопровождается крайне замедленным сердечным ритмом и очень низкой температурой тела.

– Речь идет о зимней спячке?

– Совершенно верно. Сурки, ежи, ящерицы, черепахи, хомяки, летучие мыши, лягушки, некоторые виды рыб, сони могут чудесным образом замедлять процессы жизнедеятельности своего организма. Тем не менее весной они просыпаются и возвращаются к обычному ритму жизни с неповрежденными мозгом и организмом.

– Вы хотите изобрести спячку для людей?

– По моему мнению, только так можно добраться до шестой стадии. Но для этого нам предстоит преодолеть множество трудностей, ведь, говоря о спячке, мы подразумеваем пониженную температуру тела.

– Я заметил, что у мамы температура низкая.

– Да, Каролину ввели в управляемую гипотермию, чтобы уберечь жизненно важные органы. Температура ее тела составляет тридцать градусов, что на семь градусов ниже нормы. Так что она действительно пребывает в некоем подобии зимней спячки. Дыхание и сердечный ритм замедленны. Капельным путем ей вводят антикоагулянты во избежание образования тромба в головном мозге.