Кори Маккарти - Расколотое небо

Его веки задрожали и поднялись.

– Голова, – простонал он.

– Ты ею ударился.

– Это ты ею ударила, – возразил он.

Она немного успокоилась. Если он шутит, значит, он в норме. Она заставила себя ровно дышать, глядя в синее безоблачное небо.

– Где «Феникс»? Куда делся беспилотник? Он вернется?

Ответа не было.

– Пип?

Чейз перетянула его туловище к себе на колени, и его голова запрокинулась под резким углом, словно он не мог ее удерживать.

– Меня… меня…

Его вырвало. Она держала его за плечи, а вода стала мерзкая. Он обмяк у нее на коленях, и Чейз увидела кровь у себя на руках. На летном комбинезоне Пиппина.

– У тебя голова кровит, – сказала она. – Надо вытащить тебя из воды.

– Нет смысла. Отек мозга. Череп наполняется кровью.

– Не шути со мной! – она выругалась. – Спасательные вертолеты уже летят. Будут здесь с минуты на минуту.

– Им сюда лететь несколько часов. Мы в глуши, в Канаде. Я ведь штурман, забыла? Это ты не сдала географию. – Он шумно вздохнул. – У меня осталось всего несколько минут, а потом давление отключит мне высшие функции мозга.

Она не стала реагировать на это.

– Нам просто надо не волноваться, чтобы справиться с шоком. Хорошо?

– Хорошо.

Опять это слово. Это ужасное слово.

– Чейз, я не смогу нормально говорить… очень скоро. Больно.

– Ты не врач, и с твоей головой все нормально.

Но это было не так. Его голова у нее на коленях становилась тяжелее. Она распухала у нее в руках, а если Пиппин прав, то внутри его черепа творится то же.

Вода расцветала алым, а на них опустилось неестественное спокойствие. Чейз заставляла себя сосредоточиться на Пиппине, но ее страх становился ветром, который разрывал ее на части.

– Тебе просто наложат пару швов, и все будет нормально.

Она стиснула его комбез, притянула к себе крепче.

У Пиппина глаза остекленели и почти выпучились, но он смотрел прямо на нее.

– Ненавижу эти фильмы. Там вечно убивают парня-гея.

– Заткнись. Ты не умираешь.

– Откуда такая уверенность? – спросил он.

– Ты же не слышишь, чтобы я умоляла меня простить или признавалась, что люблю тебя?

– И правда.

Он попытался улыбнуться, но его губы с этим не справились. На его зубах были следы крови. Паника вырвалась из уголка ее сознания и начала все стремительно крушить. Чейз не могла дышать. Она не может потерять Пиппина!

Хрипло дыша, она посмотрела вверх, чтобы спрятать слезы.

– Ну где они!

– Потерял левый глаз. Брежу, – сказал он. – Мост… перейти. Именно тот. – Он начал хватать ртом воздух. Его дыхание стало прерывистым. – Поражен дыхательный центр. Спутанное сознание.

– Прекрати ставить себе диагноз! – Она встряхнула его и прижалась лицом к его волосам. Они были мокрые и все в песке. – Расскажи мне про «Оду к радости». О чем она на самом деле?

– О радости. Я просто… дразнился. – Он вдруг вскрикнул и стал дышать реже. – Страшно, – прошептал он. – Ног нет.

– Твои ноги целы, – сказала она, давясь словами. Мир наваливался на нее, сотрясал ее, давил на нее. Она еще крепче прижала Пиппина к себе. – Скажи мне что-нибудь. Давай, Пип.

– Вверх, вниз, ноты. Вверх… и вниз. – Он закрыл глаза. – Дурни, летите. Нет. Слушай, Чейз…

Он подарил ее имени свой последний рвущийся вздох.

Чейз прошла вдоль берега, отчаянно стремясь сбежать от запаха дыма.

Она оставила труп Пиппина. Она сорвала голос, повторяя его имя, а ее летный комбинезон окрасился кровью от живота до колен. Когда «Дракон» стал едва виден, она тяжело села и прижала колени к груди.

Пиппин умер. Эта истина оказалась ей не по силам – и она потеряла ее. Она ее отпустила. Истина поднялась в небо с дымом, оставив ее в одиночестве. А потом она стала ждать. Она надеялась, что Пиппин ошибся, что вертолетов не придется ждать несколько часов.

Но Пиппин никогда не ошибался. Даже относительно собственного отказывающего тела.

Чейз всматривалась в небо, выискивая красный беспилотник. Или «Феникса». Нашла она только несколько крупных птиц, запоздало летящих на юг, на зимовку, в неопрятном построении. Все было слишком обыденно. Слишком живописно для того, что только что случилось. Дыхание у нее стало неровным, вспарывая легкие при каждом судорожном вдохе.

Хрустальный купол, которым Чейз так долго закрывалась, раскололся. Осыпался. Теперь она была открыта жестокому ветру. Чувствам. Порыв ветра заставил растрескаться засохшую у нее на руках кровь, пока она рисовала на крупном песке сердечный круг Ритц.

В центре она написала «Генри».

И заплакала.

Вертолеты прилетели с оглушающим ревом. Два приземлились у «Дракона», а третий завис в воздухе, взбив поверхность озера в белую пену. Она увидела, как ее ищут спасатели. Увидела, как они бегут вдоль берега. Это были взрослые, а не кадеты. Настоящие летчики, которыми все у них в академии только притворялись.

Чейз встала, и один из медиков закутал ее в тепловую пленку. Он довел ее до одного из вертолетов и закрепил на носилках, приподняв ноги. Он светил фонариком ей в глаза и задавал вопросы. Много, много вопросов. Она не стала даже в них вслушиваться, не то что отвечать.

Через открытую дверь Чейз смотрела, как с вертолета, зависшего над местом крушения, «Дракона» поливают белой пеной.

– С тобой все будет хорошо, – сказал ей медик. Она начала хохотать, и этот звук даже ей самой показался больным. – Она в шоке! – крикнул он пилоту. – Летим!

Они взлетели в тот момент, когда в кабине сработала тревога. Чейз забилась: она была уверена, что красный беспилотник вернулся, чтобы ее прикончить.

– Он вернулся! Вернулся.

Медик удержал ее на носилках.

– Это военный маяк, – сказал он. – Неопознанных ЛА поблизости нет. – Он прижал ей руки и наклонился слишком близко, окликая пилота. Его голос ударил по ней, как пощечина. – В чем дело?

– Угрозу терроризма повысили до «высокой». Президент Грейнор обращается к нации. Он объявил чрезвычайное положение.

Мозг Чейз цеплялся за вопросы, не понимая их. Откуда президент узнал? Сколько она провела на берегу? Что происходит?

– А что от генерала Торна? – проорал медик пилоту. – Война?

– Грейнор говорит, что конгресс сейчас заседает, – прокричал пилот в ответ. – Скоро объявят.

Чейз зажмурилась, совершенно сбитая с толку. Она неожиданно начала дрожать. Она чувствовала, что «война» – такое короткое слово! – пытается затмить аварию, но не может. Это слово не может тронуть Пиппина. Чейз ему не даст.

– Где мой ОРП? – спросила она.

– В другом вертолете, – ответил медик.

Он без предупреждения всадил ей в руку шприц. Забытье стало наплывать на нее, так что остальные его слова долетали до нее неравномерно.